Пока читал, сообщения резко сдвигаются, и я понимаю, что сука-стерва удалила фотографию у меня. Конечно же, я не успел сохранить.

Прокручиваю ленту. Вдруг ошибся. Но нет. Переписка целая, а сисек нет.

«Как же глупо, Анечка. Фотки твоих голых сисек разлетелись по всем чатам».

Я не проверял.

«Пусть и так. Но все равно тебе будет нужна именно эта. И представлять ты меня будешь именно так, как на этой фотке. Упс, а где она?».

Как у нее так получается? Мне и правда на хрен не нужны те фотки. Я и так видел все вблизи. Грудь небольшая, сосочки-бусинки. Кожа была покрыта мурашками. Когда увидел слезы, решил, что выиграл. Недооценил я Анечку.

Ну, по крайней мере, не было истерики. Терпеть их не могу.

«Сука», – пишу. Невозможно больше сдерживаться. Меня начинает мутить.

«Придурок», – отвечает.

Значит, война продолжается.

Олеся, Лена, Света, Дина… Изучаю девчонок, пока те рассаживаются за столы.

– Привет, Аня, – дружно здороваются, как и не было вчера того пятиминутного позора.

Киваю и улыбаюсь им, когда мысленно пытаюсь вычислить предателя. Не поверю, что Градов провернул все один. Ему нужен был кто-то из девчонок, чтобы, как минимум, донести о моих решениях и действиях в женской раздевалке.

Или… Это вовсе Бажена?

– Как ты? – Олеся садится рядом со мной и спрашивает так, чтобы никто не слышал.

А если это Олеся? Из всех девчонок нашей группы с ней я общаюсь больше всего.

– В смысле, как я?

– Градов вчера перегнул, – поднимает брови и вновь шепчет.

Я запуталась. Понять, кто друг, а кто нет, становится сложнее.

– И он за это ответит, – сквозь зубы говорю.

В этот момент входит Его Величество. Наши взгляды, как магниты, сталкиваются. Меня разрывает изнутри, и перед глазами проигрывается сцена, где я нападаю на Градова и откручиваю ему голову. Ну, примерно так, как это было в видениях Элис из «Сумерек».

Моргаю. Видение исчезает. Вместо него – ухмылка Матвея, пропитанная наглостью насквозь. Он помнит меня с той фотки, которую отправила ему вчера. И каждый его шаг до парты сзади меня говорит об этом.

– Ты можешь удалять сколько тебе хочется, но я отличаюсь фотогеничной памятью, Анечка, – нашептывает, проходя мимо.

– На это и был расчет, Градов.

Моя рука на спинке стула. Матвей наклоняется ко мне через свою парту. Мы примерно на таком же расстоянии были друг от друга вчера.

– Признай уже, что тебе понравилось, – подвигаюсь ближе.

У него новый парфюм. Его футболка идеально выглажена, и он надел ее под низ рубашки, которая полностью расстегнута. Вся одежда сильно контрастирует с цветом его кожи и волос. Да и жуткие татуировки продолжают просвечиваться сквозь ткань.

– Вчерашнее твое выступление? Разумеется.

Скотина.

Я же плакала. А со мной это бывает редко.

– Но ты меня удивила, Исхакова, – откидывается и продолжает сверлить меня чернеющим взглядом.

С каждой фразой Градова мне становится сложнее понимать, что он готов вынести на публику, а что нет. Вот сейчас Мот говорит громко, привлекая внимание всех к нашему разговору. А тема личная, та, что только между мной и ним. Это особый слой ненависти, похожий на флирт, но им не является.

Сложно все. Неописуемо.

– Ты не плакала где-то в уголочке, не нажаловалась папочке… – театральная пауза, в течение которой я догадываюсь – Матвей знает, кто мой отец.

Градов рыл под меня. Мне кажется, я слегка побледнела, потому что выражение лица Матвея стало более радостным и довольным.

– Анечка поехала воплощать свой маленький протест, – говорит, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь.

Он задевает шею. Вновь врезаемся взглядами. По позвоночнику сверху вниз вереницей струятся разряды. От них жар, задержка дыхания.