— Ты какой – то непостоянный. Вчера тебя не устраивало, сегодня устраивает, боюсь представить, что будет дальше.

— Знаешь, что, Кристина, — Наиль буквально толкает мне букет. – Я пришел, я здесь, могла бы и за цветы спасибо сказать! Собирайся, сказал! я два раза приглашать не буду!

— Ах не будешь? Какая честь, что ты вообще спустился со своих идеальных небес на нашу грешную землю. Пошел вон! И веник свой забери, — пихаю ему обратно, но он тут же возвращает.

— Мне он не нужен. Хочешь и дальше в своем жиру плавать, оставайся одна! Больше ни один мужик на тебя не посмотрит!

— Ага, счас! Стоит мне пальцами щелкнуть, как толпа прибежит!

— Что? Где? – оборачивается Наиль, руками разводит. – Что – то толпы не вижу?

— Киска, а что тут за крики? – меня парализует. Не то, что от голоса Виктора, а от руки, что опускается на мое плечо. В горле рождается тошнота, но я вижу, как меняется выражение лица Наиля. Как превосходство тает как снег по весне, а на смену ему щеки покрываются краской. – Это кто такой, киска?

— Это ты кто такой, котик?

Можно сказать, что это мой мужчина, чтобы у Наиля челюсть отвисла, можно сказать, что это мой любовник на час, чтобы ему стало обо мне противно думать. Но сказать я уже не смогу, потому что Наиль просто бросается на нас. Просто отталкивает меня, толкая Виктора в голую грудь. Он вообще в одних трусах. Я закрываю рот руками, чувствуя, как по телу пробегают жадные до моей крови мурашки, смотрю, как двое валятся в кладовку, где у нас с мамой лежат лыжи и сноуборды, смотрю, как уже бежит мама.

— Кристина, что тут происходит. Убери его, убери!

— Наиль! — он как с цепи сорвался, а я понимаю, что ощущение эйфории заменяет чувство паники. Он ревнует. Он ничего еще не знает, но ревнует меня к другому мужчине. – Наиль, это мужчина мамы.

Наиль прекращает дубасить Виктора и вскакивает. Виктор же только ржет. Лицо все в крови, а он смеется, и этим пугает меня еще сильнее.

— Сказать не могла? – бурчит Наиль и просто уходит, оставляя меня наедине с этой странной парочкой.

— Кристина, ты что натворила?

— Не я же его била, — сбегаю в свою комнату, не забыв подхватить цветы. Это что – то с чем – то. Он же чуть не убил его. И ладно, что Виктор этот непрошибаемый и странный. Но Наиль. Он ревновал, получается? А я… Я даже не знаю, как мне на это реагировать. Вытащить его из черного списка? А может быть вообще позвонить самой.

Но ведь он сначала оскорблял меня, а потом…

Падаю на кровать, прижимая к себе букет светло — розовых пионов. И где он только достал такие красивые. Мои любимые. Невероятно. И они так пахнут, что голова начинает кружиться. Настолько, что я поворачиваюсь и беру телефон. Достаю Наиля из блокировки, и сама звоню.

Я просто скажу ему спасибо, ну и посмеюсь конечно над тем, как он ревновал. Еще никто никогда меня не ревновал. Еще никто никогда из-за меня не дрался. Хотя это и было больше похоже на избиение.

Один гудок и сердце в клочья.

Второй гудок и в горле спазм.

Еще один гудок и тишина. Тишина. Тишина.

А потом вдруг его голос на том проводе, вынуждающий меня задыхаться…

— Отвали, больная.

Я еще минуты две смотрю в экран. Перезваниваю и понимаю, что теперь в черном списке я. Охренеть? И вот как это понять?

— Детский сад. Не иначе.

11. Глава 10.

За долгое время утро я встречаю очень бодрой. Может дело в том, что Наиль, несмотря на все гадости, меня ревнует, а может быть в запахе пионов, которые теперь заполнили мою комнату. Меня вряд ли смутит даже Виктор, который с покореженной рожей сидит на кухне. Мрачный, что странно. Я уже привыкла, что он вечно улыбается, как Джокер из моего любимого фильма.