Очень надеюсь, что наши переговоры закончатся во втором помещении. Без одежды и правил. Ммм. Как я чертовски соскучился.

Идет сзади. Сопит. Злится, чувствую сердцем.

Не злись, малыш. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. И мне тоже. Я рискну сделать тебя самой счастливой девушкой на планете.

На втором этаже останавливаюсь, поворачиваюсь и открываю первую дверь предлагая ей пройти в опасной близости от меня. Вдыхаю шлейф ее запаха, как же вкусно пахнет эта маленькая девочка. Проходит мимо гордо, даже не знает в какой опасности находится сейчас.

Я готов сорваться. Тело такое горячее… Напряжение члена гашу только силой воли. Вспомнил свою девочку. Хочет так, что готов рваться сквозь брюки.

Останавливаюсь на секунду взять себя в руки. Вздрагиваю от предвкушения разговора, встречи и того, чем она сегодня закончится.

— Где мне сесть? — спрашивает оглядываясь. Глаза как у загнанного оленя.

Вхожу в дверь.

В этой переговорной я поставил круглый стол, так удобнее наблюдать за оппонентами.

— Где тебе больше нравится? — спрашиваю, поворачивая замок на двери в переговорную.

Ее зрачки расширяются. Кажется, собирается паниковать, но берет себя в руки и садится за самый дальний стул от меня. Молчит, скована вся. Одна натянутая струна села передо мной. Плечи прямые, старается казаться больше, чем есть.

— Нам нужно поговорить. — твердо говорю, садясь в свое кресло.

— Мне нужно просто забрать у вас документы и уехать. — раскаленным железом плюется она. — Больше мне от вас ничего не нужно.

— Девочка, ты не избежишь этого разговора. — ласково настолько, насколько позволяет напряжение в штанах говорю я.

Ее соски стоят маленькими горошинами. Разглядеть это мне не мешает ни ее белье, ни тонкая водолазка. Губы сжала, смотрит зверем.

— Итак, мы с тобой не закончили одно дело в лифте. Я не могу перестать о нем думать. «Не люблю незавершенные дела», —говорю серьезно хотя внутри все дрожит от ее реакции.

Зрачки снова расширились. Села еще прямее, чем была, хотя куда бы уже.

Смотрит в глаза смело. Старается выглядеть очень храбро, но от меня сложно скрыть дрожащие от напряжения пальцы. Я молчу, жду ее реакции.

— Паша, с такими делами, незавершенными нужно не ко мне обращаться, а к Самине Аль-Танджир. — бросает едко. Язвит во всю, едва ядом не плюется.

Внимательно изучаю ее лицо. Откидываюсь назад и говорю чистую правду:

— Она для меня ничего не значит. А ты — значишь все. — встаю со своего места. И начинаю огибать стол по кругу, приближаясь к ней.

Думаю, мои намерения ясны как белый день по бугру в штанах. Хочу ее так, что готов разорваться изнутри на мелкие кусочки.

— Не подходи ко мне! — кричит подскакивая.

Начинает пятиться в противоположную сторону. В глазах паника. Нет, маленькая моя. Теперь не уйдешь.

— Не могу удержаться, малыш. Безумно хочу тебя. Я так соскучился, просто пиздец… — говорю, наливаясь силой. Включается охотничий азарт, поймать и подчинить. Потому что моя.

Она останавливается. Надоело ходить по кругу. Берет со стола маленькую бутылку с водой.

— Я брошу это в тебя! — орет на меня. Ненормальная. Непредсказуемая. Такая желанная.

— Бросай. — отвечаю, пожимая плечами.

Уворачиваюсь от бутылки, летящей в голову. Она попадает четко в плазму, слышу глухой стук. Но мне все равно. Моя цель — ты, Маргарита Куприна.

Она берет следующую и снова бросает, продолжая обходить стол по кругу. Бутылка попадает в картину на стене и та, со звоном разбитого стекла, падает на пол. Да, уборки будет прилично.

— Паша, тебе что мало того, как ты мне жизнь испортил? — кричит, плачет. Пусть даст себе разрядку. Уворачиваюсь от очередной бутылки. Она попадает в стену. В этот раз почти попала.