Дочитав заключение, Вита пожалела, что рядом нет тазика – от отвращения к себе хотелось блевать. Столько сиропа и патоки она не разливала ни в одном тексте. От розовых соплей можно было поскользнуться и увязнуть в болоте из откровенной лжи и недомолвок. Только часть про детдомовцев получилась искренней, как и фотографии детей. Выбрать подходящие оказалось сложнее, чем она думала.

Около двух часов Вита рассматривала фотографии. От одной, где Филипп нес на плечах щербатого мальчишку с перепачканной шоколадом мордочкой, Вита не могла оторваться несколько минут. Она увеличила изображение. Камера поймала совершенно другого человека. Не мог этот мужчина с теплыми лучиками морщинок в уголках глаз от озорной улыбки, быть тем бандитом, что вторгся в ее жизнь и заставил спать с ним.

Разве могли эти губы приказывать или унижать?

В него было так легко влюбиться, доверить жизнь и ответить «Да» на самый важный для девушки вопрос. И от этого противоречия в сердце Виты вместе с горечью и страхом росла невыразимая печаль. Он мог растопить лед, сковавший ее душу. Но был ночным кошмаром. Монстром из сказки про алый цветок. Однако в чудовище его превратила не злая колдунья. И расколдовать его никому не удастся, потому что нельзя снять заклятие, которого нет.

За окном царила глубокая темнота. Вита закончила редактировать и вычитывать текст, убрав излишнюю сопливость и канцелярщину. Часы в углу монитора показывали половину третьего утра, когда Вита скинула готовую статью девушке из маркетингового отдела «Мульцибера», поставив Филиппа в копию.

Вита публиковала статьи после того, как ножницы цензора вырезали все, что могло повредить имиджу компании. Иногда возвращалось настоящее решето, в другой раз – простыня с одами Благополучному. Вита не знала, что хуже. Реакция подписчиков на решето была сдержанная, а вот за одами следовали отписки с характерными комментариями. В самых мягких ее называли «проституткой» и «продажной шкурой», в самом жестком предположили, что язык у нее коричневый, так глубоко она им залезла в зад Благополучного. Почти угадали, ошиблись только в том, что язык у нее белый от его спермы. И возразить нечего, она и впрямь стала проституткой.

Вита потянулась, распрямляя закаменевшие мышцы. В доме царила тишина. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда покой вдруг разорвал телефонный звонок. Филипп.

Наверняка увидел сообщение, притворяться спящей бесполезно. Вита провела по экрану, принимая вызов.

– Когда ты поливала меня грязью, твои статьи были лучше, – не поздоровавшись сказал Филипп.

– Их я писала от души, – Вита прикусила язык, снова дерзость, будто мало она расплачивается за прошлую.

– Вдохновения нет? – спросил Филипп.

Вроде без злобы, Вита с облегчением вздохнула. Рано.

– Я могу приехать и помочь с этим. Может, твоя муза расправит крылья, стоит ей вкусить даров Эроса?

– Я уже почти в объятиях Морфея. К тому же разве у Харона не другое предназначение?

Ну зачем она опять дразнит его? Вита прикусила губу, стараясь сдержать истерический смешок, настолько нелепой казалась ей ситуация.

– Мне бы не хотелось переправлять твою душу на скорбные поля Элизиума, я еще не натешился с твоей плотью.

Показалось или в голосе не было угрозы, скорее вызов? Вита, немного помедлила, стараясь понять – стоит ли его принимать или лучше отступить?

– Три часа не лучшее время для утех, это время темных дел, – Вита включилась в игру, – говорят, что тешить плоть лучше по утрам.

– Самые интересные дела творятся под покровом тьмы. Ночь молода и пьянит неизвестностью. Я тебе это еще покажу, моя Дафна.