Вита улыбнулась отражению в огромном зеркале над раковинами, в поисках поддержки. Улыбка выглядела жалко. Лицо бледное, под глазами синяки и мешки после ночи без сна, тушь растеклась от слез. Дешевка и трусиха. Стоило настоящим бедам постучаться в дверь, как все клятвы и обещания быть сильной и помогать другим пошли прахом.

Хватило небольшого нажима, и она сломалась. Рыдания скрутили пополам, Вита тяжело осела на пол. Какой дурой она была все это время, лезла в пекло, не думая о последствиях, и ради чего? Благополучного боялись даже криминальные авторитеты, а она такая смелая пыталась победить с помощью слов. Ночи за ноутбуком. Дни, когда она пряталась по закоулкам, пытаясь записать на камеру доказательства. И все для того, чтобы вчера раздвинуть перед ним ноги, сегодня задрать платье и ласкать себя у него на глазах, а потом извиваться как сучка в течке, когда он запустил руку ей между ног.

Острое, как осколок бутылки, чувство вины вспарывало вены, выпуская наружу горечь. Ненависть и презрение к себе вгрызались в сердце тупыми железными зубами и перемалывали то, что еще оставалось в ней от прежней Виталины Чеховой, доморощенного детектива в поисках справедливости. Данила Багров ошибался. В правде нет силы. Сильным всегда остается только зло.

Вся ее жизнь теперь казалась такой же убогой, как навязанное Тоней платье. Ненужная тряпка. Вита со злостью стала стягивать его с себя. Левый рукав застрял, и она дернула ткань, затрещали нитки. Наконец, высвободившись, Вита отбросила платье на пол. Поднялась на ноги, посмотрела в зеркало. Но в этот раз со злобой. Семь лет она подавляла чувство вины, ненависть к себе и страх. Боролась с кошмарами, а теперь попала в один из них. Но когда-то давно также стояла нагой перед зеркалом в спальне, пока на бедрах засыхала кровь, живот разрывало от боли, а разбитые в кровь губы саднили, она пообещала себе, что бы ни случилось, как бы жестока ни была жизнь, она останется верной себе. Себя она не предаст, ведь все остальные ее бросят. Восемнадцатилетняя девушка и двадцатипятилетняя женщина. Она придумает что-нибудь, обязательно найдет выход и выберется из лап Харона.

Подобрав платье, Вита выкинула его в мусорное ведро, стянула чулки и тоже выбросила, прошла в душевую кабину. Включила воду настолько горячую, какую могла вытерпеть. Тщательно вымылась, особенно долго намыливая промежность, смывая само воспоминание о руке Филиппа и постыдном удовольствии.

Когда она вышла из душа, заметила, что Филипп стоит в дверях с бокалом кальвадоса в руке и смотрит на нее. Внимательно изучая изгибы ее тела, словно он старался проникнуть в тайны, неизвестные ей самой. Взгляд задержался на груди и губы Филиппа изогнула удовлетворенная усмешка. Вита испугалась, что настал один из тех моментов, когда он прикажет сделать какую-нибудь гадость, но Филипп просто смотрел, как она вытиралась. Потом подошел к тумбе, выдвинул верхний ящик, там оказалось все, что могло потребоваться девушке, чтобы привести себя в порядок: косметика, крема, тоники, ватные диски – все в одноразовых упаковках или новых заводских. Только флаконы с парфюмом стояли початые. Похоже, женщины – частое развлечение для генерального директора «Мульцибера». Много женщин прошло через эту ванную и член Харона и скольким из них он давал спицу?

От этой мысли Вита поежилась, на коже выступили мурашки.

В дверь кабинета постучали, Филипп оставил Виту приводить себя в порядок. Когда она вышла из ванной, то не увидела на спинке кресла своего плаща. Филипп бесцеремонно рылся в ее сумочке, перекладывая из нее вещи в черный «Гермес». На диване ждали платье, пальто и коробка с туфлями. О марках, чьи названия Вита прочитала на снятых чехлах, Тоня говорила с придыханием и отдала бы за них обе почки, навязав селезенку в подарок. У Виты проснулись остатки растоптанной гордости.