– И для чего она?

– Чтобы вязать, – пробормотала Вита неуверенно, она не понимала к чему это все, мозг еще не справился с информацией о видео, и предстоящем сексуальном рабстве.

– А еще?

Вита отрицательно покачала головой.

– Я не знаю, – пролепетала она.

– Раньше спицы использовали для незаконных абортов.

В груди словно остановилось сердце, пальцы заледенели. Вита подняла взгляд на Филиппа. Все происходящее казалось дурным сном.

– Если ты забеременеешь от меня, не будет никаких клиник и докторов. Если в твоем животе заведется мой ублюдок, ты возьмешь вот эту самую спицу, вставишь в свою замечательную узкую щелку и выковыряешь его оттуда. Иначе это сделает Малюта. Знаешь про него? Наверняка.

Услышав, имя палача, которого боялись и самые отчаянные головорезы столицы, Вита забыла, как дышать. Малюта славился жестокостью и изобретательностью в пытках. За что и получил прозвище.

– Ты меня поняла?

Зря Вита думала, что слезы иссякли. Когда она кивнула, соглашаясь, соленые капли упали на колени. Глухое и беспросветное отчаяние сковало мысли и тело. Она не знала, чего боится больше: ночей, которые предстоит провести в постели убийцы, полных боли и унижения, или того, что сама убьет еще не зачатого ребенка.

– Положи спицу в сумку и всегда носи с собой. Я не хочу, чтобы между нами осталось недопонимание. – Продолжил Филипп, удовлетворенный ужасом, исказившим лицо Виты. – Ты моя подстилка, с которой я буду делать все, что захочу, а не любовница. Скажу: «раком». И ты встаешь на четвереньки, подставив зад. Велю: «соси». И ты на коленях заглатываешь мой член. Прикажу показать щелку, и ты задираешь юбку.

Вита не сразу поняла, что последние слова и были приказом. Филипп выжидательно смотрел на нее.

Чувствуя, как щеки обжигает краска стыда, Вита вцепилась в подол платья и медленно оттянула ткань к паху.

– Встань и покажи мне, насколько ты поняла все, что я тебе сказал, поиграй с собой.

Не позволяя платью сползти, Вита встала со стула, вышла из-за стола. Одной рукой задрав платье к животу, второй начала ласкать себя. Несколько невыносимо долгих, унизительных минут Филипп смотрел на нее. Затем допил кальвадос, поднялся, подошел к ней сзади. Обнял со спины, сжал грудь, поглаживая, пока под тонкой тканью затвердевали соски, одной рукой продолжая ласкать грудь. Второй провел по животу, перехватил продолжавшие ласку пальцы и отстранил, занявшись Витой сам. Несмотря на угнездившийся внутри страх и горечь, Вита почувствовала, что возбуждается под его прикосновениями. Горячее дыхание обжигало шею. Филипп не делал попыток ее поцеловать, лишь умело нащупывал точки, заставлявшие, ее лоно истекать влагой, доводя Виту до исступления. Когда она достигла пика наслаждения, изогнувшись раскаленной дугой в его руках, Филипп прошептал:

– Думаю, мы друг друга поняли.

Глава 5

Филипп вернулся из ванной комнаты, вытирая руки белоснежным полотенцем. Он оставил дверь открытой:

– Нам предстоит долгая ночь, прими душ, – сказал он, окинув Виту придирчивым взглядом, недовольно скривил губы.

Девушка стояла у окна, смотря на ночное небо, расцвеченное огнями Москвы. Слишком молодая, слишком глупая. Такая хрупкая на фоне огромного злого города. Она дрожала от плача.

Виталина…

Филипп мысленно посмаковал имя. От латинского «vitalis» – «полный жизни».

Полная жизни…

Не лучшая пара для Харона.

Одни женщины дрожали и рыдали, когда Филипп показывал истинное лицо. Другие злились, кричали, требовали. Не подозревая, что все человеческое в нем умерло ночью, когда он нашел Ингу во дворе их нового дома. Снег вокруг ее тела растаял от горячей крови. Она была еще жива, молча сцепила побледневшие губы и смотрела на него, торжествующими темными глазами Медеи, ведь их ребенок умирал в ее чреве.