Неладное я почувствовал еще за пару кварталов от бара. Не опасность, нет. Просто что-то было не так. Какая-то нервозность витала на улице. Я прибавил шагу.

В «Овце и мельнице» не осталось ни одного целого стекла. Дверь была крепкой, и полностью разломать ее не смогли, поэтому просто сняли с петель и бросили на мостовую. Внутри был полный разгром. Кто-то переломал столы, стулья, перебил посуду, вырвал из стен канделябры и крюки для ламп, пробил дыры в тонких перегородках и сорвал полы… Посреди всего этого безобразия прямо на куче мусора сидел Юл. Когда я вошел, он даже не пошевелился.

– Марта… – тихо, почти шепотом, сказал я. – Что с Мартой?

– Она наверху. У нее сломана рука. Доктор сказал, что ничего серьезного…

Голос у Юла был тусклый, безо всякого выражения. Он поднял голову. Все лицо было в мелких порезах и засохшей крови. Я подошел и сел рядом.

– Что тут произошло?

– Они ночью пришли. Вернее, уже под утро – часа в три. Восемь человек. Люди Большого. Посетителей много было – пятница все-таки, но они всех выгнали. Я думал, что они за деньгами пришли. Я им и говорю, что платил в этом месяце уже, а они говорят, что, мол, не в деньгах дело, а им Питер Фламм нужен. А я и говорю, что у нас таких нет, я сразу-то как-то и не вспомнил, что ты говорил, что ты вроде теперь Питер. Ну, тогда они и стали крушить все подряд. Я-то вначале дернулся, да куда там… Двое меня за руки держали, остальные громили… Шум, грохот… Марта проснулась, спустилась вниз. Один, здоровый такой, черный весь, за руку ее схватил, а она как закричит… Никогда не слышал, чтобы она так кричала. Я чуть с ума не сошел… Если бы мне было лет на двадцать меньше… Ну хоть на десять лет… Я им сказал, где ты живешь… Из-за Марты… Я очень за нее испугался. Так бы я не сказал… Из-за Марты… – Он впервые посмотрел мне в глаза – Ты меня простишь… Питер?

– Господи, Юл… – Я сглотнул комок в горле. – О чем ты говоришь… о чем ты говоришь… – Я внезапно забыл все слова и замолк. Наваждение продолжалось около минуты, а потом способность нормально соображать снова вернулась ко мне.

Юл терпеливо смотрел на меня, и эта его терпеливость была невыносима. Такого Юла я не знал и предпочел бы никогда с ним не знакомиться. В любом случае, ни при таких обстоятельствах.

– Ты ни в чем не виноват, Юл. Они все равно знали, где я живу. Я думаю, что они пришли сюда уже после того, как я грохнул Креста. Это я виноват перед тобой. Я не подумал, что дойдет до такого. Просто не подумал. Времени не было думать.

– Ты убил Креста? Серьезно? Я полагаю, что у тебя была чертовски веская причина, чтобы сделать это. – Голос Юла утратил блеклость. – Это многое объясняет. Тебе нужно срочно смываться из города. Лучше всего в любое из королевств. А еще лучше – в Пограничные земли.

– Я позабочусь о себе. Что будет с тобой?

– Со мной? – Юл хмыкнул и поскреб свою щетину. – Ничего. Взять с меня больше нечего. Я разорен. У меня нет ни гроша. Зачем я им нужен?

– Как «ни гроша»? А твой счет?

– Я не успел тебе вчера сказать – Снейк согласился продать «Поросенка и соловья». Не сразу, конечно, на «сразу» моих сбережений не хватало. По частям. Он должен был зайти сегодня, поэтому я вчера снял все, что у меня было, – почти две тысячи. Ну, на тот случай, если он зайдет утром, когда банк будет еще закрыт. Понимаешь, желающих ведь много было… Я подумал: пусть деньги полежат здесь – у нас ведь спокойно… Они нашли и все забрали. Так что у меня осталось только это. – Он обвел рукой разгромленное помещение.