Хотя… о чём это она? Никакие дети не спасут и не заставят мужчину полюбить их мать, если он к ней безразличен. Придумывать можно, что угодно, а реальность — она вот такая, не слишком-то радужная и сказочная.

И где Илане теперь его искать? Обойти не только дом, но ещё и участок? Заглянуть — как он тогда сказал? — в «менее шумные места». Правда она знала только одно, где они вдвоём болтали на скамейке в компании шампанского и тарталеток, и даже смутно помнила туда дорогу.

Вот именно там Илана его и нашла. Всё на той же скамейке.

Глеб и сейчас расположился на ней — сидел, наклонившись вперёд, уперевшись локтями в колени, а лбом в раскрытые ладони. Совершенно неподвижный, в полном одиночестве, в блёклом свете похожего на луну круглого молочно-белого фонаря.

Он не заметил, как Илана подошла, никак не отреагировал, даже не шевельнулся. И она какое-то время стояла рядом. Потом осторожно протянула руку.

Больше всего хотелось дотронуться до макушки, до тёмных волос, почувствовать, какие они на ощупь, погладить, взъерошить, забыв про обиду и злость.

— Глеб, — негромко позвала она и всё-таки положила ладонь ему не на голову, а на плечо. Но он опять никак не отреагировал. Тогда Илана тряхнула его легонько, повторила чуть громче: — Глеб! Ты спишь?

На этот раз он услышал, резко вскинул голову, уставился осоловелыми глазами, узнал. Не сразу, но выдохнул:

— О! Жёнушка притащилась! — констатировал саркастично, нахмурился, недовольно поморщился и с вызовом поинтересовался: — Теперь будешь меня пасти? А что? Не доверяешь? Или боишься, что…

Илана не стала ждать, когда он договорит, перебив, пояснила:

— Просто ты долго не возвращался. И уже стали спрашивать.

— А! — с пониманием выдал Глеб, напомнил: — Ну ты же знаешь, я не очень люблю подобные мероприятия. — Опять глянул на неё снизу-верх, махнул рукой. — Да вроде ж и про тебя говорили, что ты тоже.

Он был пьян, не сильно, но пьян, а ещё пренебрежительно равнодушен и к Илане, и к тому, что происходило.

— Но это же не просто мероприятие! — возмутилась она. — Как все остальные. Это же наша свадьба!

Глеб опять поморщился, хмыкнул озадаченно.

— А есть разница? — Вывел убеждённо: — По-моему, всё то же, как всегда. Ноль искренности. Сплошной пафос и деловой расчёт.

— Неправда! — упрямо возразила Илана. — Не сплошной. И не все притворяются. Я не могу сказать за твоих родителей, но мои… мои, я знаю точно, искренне волнуются и рады.

— Рады? — изумлённо переспросил Глеб. — Чему?

— За меня! За нас!

Он насмешливо скривился.

— А ты? Ты тоже рада? За себя? Очень?

Илана отвела взгляд.

— Не важно. — Куснула губу, а потом опять посмотрела на мужа, произнесла насколько смогла твёрдо: — Давай вернёмся.

Глеб повернулся в сторону, откуда доносилась музыка.

— Они, что, ещё не планируют с этим завязывать?

— Как раз-таки планируют, — сообщила она. — Ждут фейерверк. И тебя.

— Фейерверк, — медленно, почти по слогам повторил Глеб, какое-то время молчал, пристально рассматривая её, а потом опять скривил рот. — Слушай! А тебе самой-то не надоело? Притворяться, делать вид, что всё по-настоящему. — Он выдал короткий смешок. — Хотя, о чём это я? Ты ведь только об этом и мечтала. Да? Ну и как? Всё как надо получилось? — Презрительно перечислил: — Фата, кольца, танец, торт. И чего ты там ещё говорила? Ах, да, фейерверк. Точно. Гори всё синим пламенем. — И вдруг решительно поднялся, пусть и покачнулся немного, произнёс: — Идём. На это, конечно, стоит посмотреть. — И опять покачнулся, переступив с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие.