Вода в море забурлила.

– Это дракон, – прижалась ко мне Андромеда.

«Что это может быть? – думал я. – Невымерший древний ящер? Диплодокус вульгариус? Ладно, покажу снимки специалистам, пусть разбираются».

Дракон вышел на берег. Четыре ноги, хвост, зубастая голова – всё, как положено у дракона. Я снимал непрерывно, для надёжности удерживая палец на спуске видеокамеры. Дракон уверенно полз к тому месту, где должна была находиться Андромеда. А теперь там стоял робот, сжимающий в руках острый-преострый меч с мономолекулярным лезвием.

«Смотри-ка, – подумал я, – у дракона уже условный рефлекс выработался. Видно, не одну девушку успел сожрать… Что же имена остальных в мифе-то не остались?»

Но времени размышлять не было: дракон приближался к роботу. Мои пальцы замерли на пульте управления.

Схватка оказалась короткой – да, по сути, и схватки никакой не было. Дракон наклонил голову – то ли чтобы обнюхать робота, то ли чтобы сразу проглотить, – а робот взмахнул мечом.

Голова дракона покатилась в одну сторону, тело забилось в конвульсиях в другой, а из перерубленной шеи фонтаном хлынула кровь, размывая песок. Меня замутило. Но я сдержался.

Мои пальцы, лежащие на пульте дистанционного управления – робот был совсем простенький, одноразового пользования – отдали команду поразить дракона в сердце, чтобы прекратить агонию. Робот выполнил команду и остановился, ожидая продолжения.

– В машину! – хотел скомандовать я, но замер: Андромеда, выпустив мою руку, бросилась к роботу и повисла у него на шее. – Что за новости? – изумился я.

– Спаситель мой! – запричитала Андромеда, покрывая забрызганный каплями драконьей крови корпус робота поцелуями. – Ты убил его!

Я был поражён.

– Андромеда, – сказал я, подойдя поближе, – это я убил его.

– Ты думаешь, у меня нет глаз? – сверкнула она ими на меня. – Он – мой спаситель, он убил дракона. Я сама видела!

– Но это же просто робот!.. – Я замолк. Как объяснить девушке, не знающей основ кибернетики, что такое робот? Я попытался объяснить ей по-другому:

– Это мой слуга… – ч-чёрт, это же всё равно. – Он не живой, Андромеда. Это механическая кукла. Вот смотри, – я переключил несколько кнопок на пульте, и робот медленно двинулся в море.

Андромеда смотрела на него с любовью.

Робот вошёл в море, смыл с корпуса кровь и вернулся.

– Видишь, он меня послушался.

– Но ты ему ничего не говорил!

Аргумент был неотразимый. Теперь я понял, что сделал две глупости: воспользовался тактильным управлением и покрыл корпус робота биопластиком, придав ему человеческий облик. Первое я сделал из соображений экономии, поскольку робот одноразовый, а второе – из-за моей нелюбви к безликим роботам. А оказалось, что я всё сделал по глупости. И теперь всё обернулось против меня. Андромеда влюблена в робота, тот не может ответить взаимностью, потому что даже не говорит. А я не могу доказать, что всё сделал именно я.

Что же делать? И на месте оставаться нельзя: придут ведь посмотреть, принята ли жертва. Я, конечно, мог остаться и прочитать лекцию о вреде суеверия, равно как и человеческих жертвоприношений, так ведь не поймут же!.. Несмотря на мой чистейший древнегреческий.

И тут у меня в голове мелькает спасительная мысль.

– Подожди здесь, Андромеда, – говорю я, хотя во фразе нет и доли здравого смысла: ведь я не собираюсь возвращаться сюда. То есть в данный момент времени.

– В машину! – командую я роботу и самому себе, и скрываюсь в тумане силового поля. Андромеда недоуменно смотрит мне вослед.

Я прыгаю на два часа назад – по-моему, вполне достаточно, чтобы отменить моё предыдущее пребывание здесь. Выхожу из машины… Я не ошибся!