Отец схватил меня за подбородок.

— Хочешь, я порежу твое лицо, чтобы больше не могла улыбаться и строить мне козни? — раздался садистский хрип с отвратительным запахом перегара.

Я попыталась увернуться, но острое лезвие мелькнуло у щеки. От страха меня трясло.

«Все, это конец… конец!» — Я крепко зажмурилась.

Но вместо того, чтобы исполнить угрозу, мой мучитель странно изогнулся, выпучил глаза и завалился на бок.

— Хорошая работа, Лука! — раздался уже знакомый голос из коридора.

Я подняла полные ужаса глаза и увидела Серебрянского. Его вчерашний товарищ по столику с презрением посматривал на моего завалившегося на бок отца.

— Хм… а у вас на районе, я смотрю, утро начинается совсем не с кофе? — Серебрянский протянул мне руку, а в следующий момент его браваду, как ветром сдуло. — У тебя кровь! Черт!

Он растерянно огляделся. Подметил полотенце на краю кровати и ловко разорвал его пополам.

— Что вы здесь делаете?! — зажимая порез ладонью, прохрипела я.

— Когда я понял, что ты не придешь на завтрак, то решил навестить тебя лично. — Серебрянский бережно перетянул мою руку выше пореза. — Надо в больницу, срочно! Лука, вызывай ребят! Пусть поднимутся наверх, починят дверь и вынесут этот мусор подальше от общежития. — Он взглянул в сторону лежащего на полу без чувств отца, а потом зло ухмыльнулся. — Но перед этим пусть объяснят этой обезьяне, что ходить в гости к моей помощнице вредно.

— Я вам никакая не помощница! — начала пятиться к стене я. Вид у меня был безумный — я даже расчесать волосы не успела, а еще вокруг было много крови, и она никак не хотела останавливаться… А я очень, очень боюсь крови. Как вижу ее, так сразу перед глазами все плывет. Вот и сейчас поплыло.

Серебрянский шагнул ко мне и ловко подхватил меня на руки.

— Если ты думаешь, что сейчас я оставлю тебя одну, то ты ошибаешься, — обжег шею его шепот.

Он уверенно нес меня к лифту, а меня трясло, как в лихорадке.

— Пустите! Я же запачкаю вас… уже запачкала! — шептала я, с ужасом наблюдая за тем, как по его белоснежной рубашке расползаются алые пятна.

— Я ни за что не оставлю тебя истекать кровью в этом жутком месте. И знаешь, кажется, я начинаю понимать, почему ты так упрямишься. Страшно иметь такого отца.

От вида крови у меня перед глазами все плыло.

— Он мне не отец… — прошептала я. — Он удочерил меня, когда я была совсем маленькой. А после смерти мамы мы с ним сражаемся за право опекунства над моей сестрой Дашей… Он хотел порезать мое лицо!

— Не надо сейчас ничего говорить, побереги силы. Этот урод знал, где порезать. Как будто его специально натаскивали на такие вещи.

— Он когда-то служил… наверное, там этому учат…

Меня опалило волной холода. Хлопнула дверца авто, и мы с Серебрянским оказались на заднем сиденье.

— В больницу, быстро! И позвони в отделение хирургии, предупреди, что мы везем пациентку! — он командовал своими людьми так уверенно, как будто и не было у него на руках истекающей кровью девушки.

— Вы что, взяли с собой группу захвата? — изумленно взглянув на Серебрянского, хрипловато поинтересовалась я.

— Скажем так: начальник охраны считает, что ваш район не безопасен, и он настоял на том, чтобы мы взяли с собой людей. Теперь я понимаю, насколько он был прав, — последовал ответ.

Машина резко сорвалась с места и помчалась по дороге в сторону центра.

Я попыталась сфокусироваться на его лице, спросить что-то еще, но образ упрямого работодателя расплывался перед глазами.

В ушах противно звенело, во рту появился сладковатый привкус. Я ужасно боюсь крови, а сейчас ее было слишком много.