Пальцы его на миг с кожей моей соприкоснулись – и как пожар полыхнуло. Вчера вроде бы не было такого. Я чуть руку от неожиданности не одёрнула. Так бывает?.. Оказывается, да. Никогда не знала.

– Встретимся вечером? – вопрос в его устах выглядел приглашением. Ведь знал, что деться мне некуда.

– Да, – согласилась не думая. – Ты расскажешь, как всё прошло, а я попытаюсь что-нибудь придумать, чтобы не обременять тебя.

– Мы что-нибудь придумаем, – выделил голосом первое слово, и от его «мы» – мурашки по коже.

Телефон мой молчал. В обеденный перерыв, ковыряясь в каше с котлетой, я еле удержала пальцы, чтобы его не набрать. Спросить, как дела. Но он же не звонил, а значит не считал нужным рассказывать. Поэтому я не посмела.

Сестре тоже не звонила. Не хотелось по телефону объясняться и рассказывать о Денисе. Язык не поворачивался жаловаться. У них и так не всё гладко. Ну его, дурака пьяного. Может, будь он трезв, ничего не было бы. Разберутся как-нибудь и без меня.

Но всё, что я вынашивала в своей голове, оставалось лишь моими мыслями и планами. И всё пошло не так, не по тому сценарию, который я сочинила. Жизнь штука такая: чуть зазевался – и получи по кумполу – баммм!

Именно это со мной и произошло – вверх тормашками, не по правилам. Но этому и не стоило удивляться, особенно если учесть мою тотальную «везучесть» с той поры, как я приехала покорять капризную барышню – столицу.

14. 14. Арсений

Что греха таить: я оттягивал момент похода в полицию. Ситуация, когда ум понимает, а сердце – нет. Я смотрел на Даньку и думал: даже если он не мой сын, он всего лишь ребёнок, которому почему-то выпали все эти потрясения и глупые взрослые, что никак не могут жить спокойно.

Ему же так мало надо: еда вовремя, сухая одежда – и вот он улыбается, разговаривает, дёсна голые показывает. Маленький, но такой настоящий, живой. А ещё искренний. Ни лукавить ещё не умеет, ни притворяться. Вот это есть в Наде – неутраченная детская способность. Бесхитростность какая-то. И к ней тянешься, как к теплу.

Откуда у меня познания в женской психологии – не знаю. Я никогда особо не отличался тонкостью натуры и излишней чуткостью. Нравилось – брал, не нравилось – проходил мимо. Я любил чрезвычайно упрощать собственную жизнь. Никаких драм, трагедий, великих страстей.

Порой мне казалось, я на них не способен – слишком ровный, чтобы вспыхнуть. Зато стабильный и не взорвусь. Это тоже аргумент.

А ещё я никогда не навязывал свой номер телефона девушке и не разбрасывался ключами от квартиры, где предпочитал жить в одиночестве и дальше порога не пускать никого, кроме матери.

Наверное, я ждал её звонка. Неосознанно. Ну, как же? Я ведь дал, оказал доверие, значит она обязана позвонить и поинтересоваться, как у меня идут дела. Или рассказать что-нибудь. Какую-то мелочь, ерунду, просто поболтать, чтобы у меня поднялось настроение. Потому что настроение у меня было жуткое.

На лестничной клетке я встретил соседку с детьми. Дикий взгляд, красные глаза. Она плакала? Старший пацан у них подросток. Надо же. Вырос. А я и не заметил. Всё время считал, что у них дети маленькие – слишком уж шумной было это соседское семейство.

Пока я стоял у лифта и проверял, всё ли на месте, соседи опять начали шуметь. Их слышно на километр. Вот же беспокойные. И опять подумалось: Надина сестра? Ничего общего. Ни одной зацепки. Ни внешне, и уж точно не характерами они родственники.

Вдох-выдох. Пора. Твёрдая рука жмёт на кнопку лифта. Да, сегодня я опять лифтом. Но у меня есть оправдание – корзинка с ребёнком на руках. И это так странно.