Старшекурсники в ответ на это только многозначительно хмыкали, и говорили, что тяжело в учении – легко в гробу. И что лучше бы было первакам сказать спасибо за то, что их так дрючат сейчас, потому что дальше будет только жестче, и к этому надо быть готовыми.

Сами они при этом как-то умудрялись находить время на развлечения, особенно Вадик. Вообще, способность Вадика врываться куда-нибудь в самый неподходящий момент и закатывать гулянку – от которой при этом всем, затянутым в ее орбиту не удавалось отморозиться – вошла в кампусе в поговорку. «Ну, что ты, как Вадик!» – говорили человеку, который пришел не вовремя и тянет всех в загул, когда остальные готовятся к важной лабораторке.

Пару раз в орбиту праздника затягивало и Кирилла, но у него веселиться как-то не получалось, чаще он сидел мрачный и портил настроение окружающим. Вадик как-то посоветовал ему напиться и пойти в тренажерку – дескать, некоторым это помогает. Измененное состояние сознания и все такое…

Кирилл послушался, но ни одного символа так и не нашел, зато по выходе из Лабиринта его жестко вырвало прямо в тренажерке, так что пришлось там еще и прибираться, с ужасом думая о том, что кто-то может войти и застать его за этим занятием. А на следующее утро страшно болела голова, хотя, вроде, выпил он не так уж много.

Один раз за это время в кампус вновь явился насекомоподобный представитель Фонда. Он забрал двоих однокурсников Стравинского, и один из них, Игорь Мухин, назад уже не вернулся.

Кирилл об этом узнал, когда увидел в холле рыдающую навзрыд девушку, вокруг которой собрались люди со второго и третьего курса. Кто-то пытался неловко ее утешать, но, конечно, не особенно в этом преуспел. Другие просто смотрели в пол, у девчонок слезились глаза, кто-то уже достал бутылку водки.

На экране вместо таблицы рейтинга и обратного отсчета висело крупное фото, на котором Мухин держал баскетбольный мяч и задорно улыбался.

Кирилла и еще несколько первокурсников стояли чуть в стороне, молчаливые и ошарашенные. Он не знал, как на такое реагировать, хотя и слышал раньше, что так бывает. Один из его однокурсников, причем из продвинутой группы, решительно заявил, что прямо отсюда идет за синей таблеткой, и не шутил – на другой день его в кампусе не было.

Но отдельно Кирилла поразило то, что на следующий день все, как обычно, отправились на учебу и старательно делали вид, что ничего особенного не произошло. Кирилл тогда даже заглянул на лекцию третьекурсников, и видел, как та девушка сидела на ней с отрешенным, заплаканным лицом. Однако, все-таки, сидела.

Одни только первокурсники много говорили между собой о случившемся, но шепотом и озираяясь, словно дети, обсуждающие процесс их появления на свет. Все были подавлены, Соня украдкой утирала слезы

***

Пару дней спустя, дождливым ветреным вечером Кирилл вышел из тренажерки с совершенно неработающей, идущей кругом головой и красными воспаленными глазами. Мир вокруг него слегка плыл, и черные кресла в темном холле учебного корпуса превращались в таинственных существ из таблиц Совина.

Мысли его были только о том, чтобы по-быстрому забежать сейчас в душевую, выпить на кухне безвкусного чая, может быть, поиграть минут десять в какую-нибудь тупую игру в телефоне и тут же отключиться, а если Вадик будет опять колобродить, то отключить его ударом планшета по голове.

Идеально еще было бы завтра не просыпаться. Или проснуться, но часов в одиннадцать. Но это, конечно, недостижимая мечта. Завтра первой парой семинар у Совина, а это значит, что нужно, наоборот, проснуться пораньше, сесть в холле, повторить его долбанную таблицу, а если останется время, то сделать какую-нибудь не очень сложную задачку, зависшую в «Lessons», и, может быть, разок попробовать запустить несложную программку, хоть в кампусе и запрещено это делать.