– Милая, привет. Как у вас дела? Я уже чертовски соскучился по всем вам.

Его голос звучит привычно бодро. Он у нас молодец. Образец настоящего семьянина и признанный глава нашей, как он любит называть “банды”. Как бы не уставал, какие бы неприятности и проблемы не валились на его широкие плечи на работе, с нами, своей семьей, он всегда неизменно ласков и внимателен.

– Привет, любимый. Мы… спасибо, хорошо, да.

– Где там мелкие? Не хотят с папой поговорить?

– Мелкие? Эм-м-м… да они сегодня на речке с самого утра накупались, назагорались, а после обеда их прям разморило. Не хочу будить, если честно.

– Не, ну не надо, разумеется. Но жаль. Хочется услышать их голоса.

– А Зае ты не звонил?

– Мы с ней в Вотсапе переписывались все утро. Кучу фоток из Артека прислала. Довольна как слон, ну, ты и сама в курсе.

– Да, в курсе. Хорошо, что хоть в этом лагере ей нравится. Куча знакомых с прошлых потоков, кто-то из вожатых, кого она помнит. Так что ей там прекрасно. А ты как? Скоро домой?

– Да планировал уже через пару дней, но тут такое дело… – Он на мгновение запинается, а я устало прикрываю глаза. – Боюсь, как бы не пришлось задержаться немного. Но я буду всеми силами стараться поскорее вырваться домой. Ты же знаешь, мне без вас так тоскливо.

Ну… да, знаю. Разумеется.

– Прости, я тут целую охапку дров на весу держу, решили баньку затопить. Руки просто обрываются. Давай чуть позже тебя наберу?

– Нет-нет, я как раз вечером занят буду, ужин с партнерами. Так что до завтра, солнышко. Люблю Целую.

– И я тебя. Да.

Тоскует он. По солнышку своему. Сто процентов. Наверняка рядом с другим светилом – более молодым, более ярким, более раскрепощенным, более раскованным и смелым в исполнении тайных мужских фантазий.

Злые слезы, вдруг накатив, не желают смаргиваться и текут не то что дорожками, а широкими полноводными реками по щекам.

Божечки, ну какая же я ду-у-ура.

Намочив платок остатками теплой воды и протерев красное не столько от жары, сколько от недавнего напряга и мимолетного психа лицо, беру с переднего сидения дрожащей рукой рюкзачок и вываливаюсь в жаркий июльский полдень.

Только обойдя машину, замечаю, что с другой стороны того же самого дерева сидит какой-то бомж. Наверняка их называют здесь, в Европе, как-то по-другому. Но мне привычнее именно это слово для описания того лохматого, потрепанного нечто неопределенного возраста и пола, что свернулось калачиком в тени, как бродячий пес.

Еще раз проверив от греха подальше, что я включила сигнализацию, захожу в крохотный магазинчик – почти киоск, где с трудом поместятся два, максимум три покупателя – и тыкаю пальцами в запотевшие бутылки с водой, стоящие в холодильничке с прозрачными дверцами. Смуглая продавщица понятливо кивает, приветливо улыбнувшись, и набирает нужную сумму на калькуляторе.

– Уж не настолько я тупая, цифры-то понимаю, – буркаю я и отстегиваю нужную сумму.

Только вот теперь передо мной стоит задача посерьезнее – надо каким-то образом пальцами и гримасами объяснить, что мне надо позвонить в этот чертов “сервисио”. А еще умудриться поговорить с ними. Господи, милостивый, сделай так, чтобы трубку сняла та девушка, которая впихнула мне этот автомобиль. Она та еще сучка, и я ей это обязательно скажу, но она хотя бы говорит по-русски!

– Те-ле-фон, – по слогам произношу я в надежде на то, что это слово практически интернациональное и его поймут почти везде. Как “водка” и “спутник”, вместе с гребаной “перестройкой”.

После пяти минут несуразной пантомимы добиваюсь наконец разрешения позвонить со стационарного, хотя при этом приходится дополнительно выложить еще пять евро за услугу. Да уж. Так себе экономия на хорошем автомобиле. Чтобы я еще раз… хоть когда-нибудь… Лучше ночевать в хостелах и жрать фаст-фуд, ей богу.