Шлепаю босыми ногами в гостиную, поднимая с пола брошенное накануне платье. Оно пахнет ею. Невесомая тряпица, которую вчера так хотелось поскорее сорвать, чтобы добраться до фантастического десерта.

Через пару минут кофе готов. А она все плещется.

– Эй, крошка, ты там не сотрешься? – стучусь я в дверь.

В ответ тишина, да звук падающей из душа воды.

Я поворачиваю ручку. Не заперто. Захожу в такую же просторную, как все остальные помещения апартаментов, ванную, полную паров от горячей воды.

Ее нет.

Я начинаю метаться по всем комнатам в поисках чертового розового чемодана или каких-либо ее вещей.

Пусто.

Ноль.

Ни записки, ни послания губной помадой на зеркале, ни даже кривовато нарисованного на стикере сердечка.

Ничего.

Словно и не было вчера ее здесь.

Только невесомая яркая тряпочка в моей руке является свидетельством того, что вчерашний день и эта ночь мне не приснились.

Я в два глотка опрокидываю в себя горяченный кофе, подпрыгивая на одной ноге, впихиваюсь в первые попавшиеся в чемодане джинсы и неглаженую футболку и несусь на ресепшн.

– Доброе утро, сеньорита. Подскажите, пожалуйста, девушка, моя… подруга, что заехала вчера со мной в апартаменты-люкс, когда она выехала?

– Секунду, сеньор, я проверю наши записи.

Девушка что-то просматривает на мониторе, шевеля губами, и через несколько мгновений виновато улыбается мне.

– Простите, но по вашему номеру нет никаких записей о втором посетителе. Вы один, сеньор.

Черт!

Как я мог забыть.

– Простите, это я запамятовал. Столько перелетов за последнюю неделю, отели, перемещения…

Она с пониманием кивает.

– Подскажите, а девушка, блондинка с розовыми волосами и розовым чемоданом… Такая посетительница не выезжала сегодня утром? Может, она оставила мне что-то?

– Какой номер, еще раз подскажите?

Я называю, и администратор проверяет лежащие на ее столе конверты.

– О, да, что-то есть. Это с ночной смены осталось. Для вас, сеньор.

Она протягивает мне конверт, и я с жадностью хватаю его в надежде на… что?

Записку с благодарностью за великолепную ночь? Счет за нее же? Лучше счет, по нему я смогу отследить получателя.

Но в руки мне выпадает лишь банкнота в сто евро, исписанная мелким убористым почерком.

“Ты был самым горячим и нежным кабальеро в моем путешествии”.

Бабочка упорхнула, оставив на руках лишь тонкий аромат свежескошенной травы и легкую грусть.

Я тяжело опускаюсь на одно из пустующих в зоне ресепшена кресел и бездумно уставляюсь в окно, за которым ослепительно сверкают под солнцем экватора океанские волны. В кармане просторных льняных штанов рассерженным шмелем зудит телефон. Не глядя на экран отвечаю на вызов.

– Милый, ты не перезвонил вчера. У тебя все хорошо? – Голос жены как холодный душ после жаркого полуденного солнцепека – проносится табуном мурашек по шкуре. Я слышу ее настолько хорошо, словно она сидит рядом, на соседнем кресле, а не находится на расстоянии в несколько тысяч километров.

– Да, детка. Прости. Совсем закрутился.

– Ничего, я все понимаю.

Я будто воочию вижу, как морщинка на ее лбу разглаживается, а в уголках глаз собираются милые лучики. Она у меня любит улыбаться. И ей безумно это идет.

– Ты у меня самая лучшая, солнышко мое.

Мне легко это говорить, потому что правду сказать вслух несложно. Она действительно самая лучшая.

– Я тебя люблю. И уже очень соскучился.

– Я тоже. Возвращайся скорее.

– Непременно, детка.

Непременно вернусь. Закончу кое-какие дела и вернусь.

3. За четыре месяца до описываемых событий

– Драсьте, драсьте. Ну давайте, хлопайтесь пока вон там на диванчик, а мне еще пять сек надо. Я тут монстрика одного замочу. Ах ты ж… сученок! А если я тебя так? А вот с этого ракурса? А ракетой? На! На! Получай, фашист…