Александр Виссарионов невыносимо, казалось, до одури любил Марту, и что?.. Прошли какие-то жалкие десять лет, и ничего, кроме неприятного холодка по спине от того, что этой женщины больше нет, не чувствует.

Звягильский тоже любил Марту, кинул на кон всё, что имелось у него, спас её ребёнка и, спустя короткое время после её гибели, женился на «душе своей Ангелине», которой, выходит, благополучно изменял.

Вера Соколовская, с которой Виссарионов имел прочную, устоявшуюся связь, даже не задумывалась на тему любви, тем более – этого не делал он. Достаточно было удобства и общих интересов.

Что там, родной отец Александра не был образцовым семьянином, но единственное, что волновало «любящую» супругу, уважаемую Евдокию Фёдоровну – собственная репутация.

Любовь…

– Ты говорила, что в вашем посёлке не было педиатра, – чтобы перевести тему со скользкой дорожки взаимоотношений и поучений юных девушек, сказал Александр. – Вы давно переехали? Если неприятно отвечать, не отвечай, – одёрнул он сам себя.

– Всё нормально, – спокойно ответила Анни. – После гибели мамы Олег Максимович купил нам с бабушкой квартиру. Он хотел в Петрозаводске, в Санкт-Петербурге или Москве, всё-таки там больше врачей, а мне после операции требовалось хорошее наблюдение, заниматься в реабилитационных центрах, но бабушка отказалась. Здесь мама похоронена, и сестра её живёт… Я хотела пойти в школу, и даже пошла, участковый терапевт убедил бабушку, что так будет лучше. Реабилитационных программ нет, но «обычная жизнь здорового ребёнка» – так он говорил, – сама по себе неплохая реабилитация. В итоге в первую же четверть подхватила ангину, провалялась почти два месяца, и меня снова перевели на домашнее обучение, – вздохнула она.

– Но… кружки какие-нибудь? Музыкальная школа, художественная, студия кройки и шитья?

Александр попросту не знал, чем занимаются маленькие девочки, проживающие на периферии, но какой-то досуг у них точно должен быть. Танцы, спорт… Живой уголок, где ухаживают за попугаями и хомячками, в конце концов.

– Бабушка не разрешала, – ответила Анни. – Считала, что я обязательно заражусь и заболею. Правда, однажды я договорилась с библиотекаршей в нашем доме, что буду помогать заклеивать книги. Сейчас я понимаю, она просто пожалела меня, придумала, что у них открывается специальный «библиотечный кружок по лечению книжек», а я в тот день так образовалась, что подвернула лодыжку, когда бежала домой. Пришлось ехать в травму, а там тьма людей…

– И все с вирусами, бактериями и прочими инфекциями, – догадался Александр.

– Знаете, – подобралась Анни. – Я долго на бабушку злилась, не понимала её, мне очень, очень хотелось быть как все. Ходить в школу, на горку или даже в настоящий поход, Шхеры хотела увидеть своими глазами, на острова на катере смотаться, в парки, на озёра, карьеры – всё ведь рядом, но поняла, что она действительно не желает мне зла. А ещё, что она уже потеряла дочь и несколько раз едва не потеряла меня, неудивительно, что она так печётся обо мне. Это – забота. К тому же, я ничем не обделена, сейчас много онлайн-курсов. У меня уровень Advanced по TOEFL*. Я окончила курс графического дизайна, а сейчас учусь на 3D-дженералиста…

– Наверное, ты права, – пришлось согласиться Александру.

Что он в этом понимал? Перед страхом потери любимого человека мы бессильны, готовы на любые, самые иррациональные поступки. Разве мог он судить несчастную женщину, похоронившую дочь, едва не потерявшую внучку, за то, что излишне оберегает её?

И всё-таки не осуждать не мог. Это же убийство личности. Медленное и планомерное.