- Что-то мне уже не нравится, - нахмурилась я.

- Проверь, пожалуйста, какого размера колечко.

- Каким образом? За линейкой бежать?

- Нет, проверь на своих пальцах, ты же знаешь примерно размер.

Я пожала плечами и по очереди примерила кольцо на каждый палец, но оно село, как влитое, только на безымянный правой руки. Я уставилась на него, не в силах заставить себя его снять.

- Это просто рабочая теория, которую нужно проверить, - сказала твердо, с трудом сдерживая слезы.

- Верно, моя хорошая. Сними-ка ты его пока, не тревожь меня, на тебе лица нет, - я сняла кольцо и стала его внимательно рассматривать, - скорее всего, оно сделано на заказ. Я никогда не видел ничего подобного в ювелирных магазинах.

Я сделала знак рукой, чтобы он не продолжал мысль и набрала Сережу:

- Молчи и слушай, - быстро сказала я, чтобы он не начал распинаться о моем интересном положении, - ты говорил Леше, где купил второе кольцо для Кати?

- Нет, а что?

- Ничего, не бери в голову, - и отключилась.

- Все равно надо проверить, - сказал отец и записал кольцо во второй столбик с вопросительным знаком, - поедешь завтра, сегодня уже все закрыто., - я только кивнула. - С яхтой разобрались. Давай разложим то, что накопала испанская полиция.

Я снова сделала знак и набрала номер Бэрнардо, моего, теперь уже, просто друга, а ранее - любовника. Мы познакомились, когда мне было девятнадцать и на протяжении уже почти восьми лет я часто летала к нему. Когда я осталась на яхте одна, он был первый, кому я позвонила. Я не знаю языка, поэтому береговую охрану и полицию вызывал он, и через него же мне задавали все вопросы.

- Да, малыш, - привычно отозвался он, - ты в порядке?

- Да, хотела попросить об одолжении, если оно в твоих силах.

- Все, что смогу.

- Мне нужны все материалы дела, которые завели по случаю на яхте. Его ведь закрыли?

- Да, закрыли. Я сделаю все возможное и достану тебе его. Будешь искать? - спросил он неуверенно, но тут же сам себя поправил: - Конечно, будешь. Я позвоню завтра. Целую, малыш.

- Целую, - отозвалась я и повесила трубку.

- Разумно, - кивнул отец, - предлагаю продолжить, когда будут документы, - и попросил: - Позови Солнце, пока она не обиделась, что мы так долго шушукаемся без нее.

Я кивнула и пошла искать Солнце, ни минуты не сомневаясь, что обидеться на нас она просто не в состоянии. Она была из тех людей, которых в нашем мире практически не осталось: веселая, добродушная, удивительно мягкая и любила всех живых существ без исключения. Прибавьте к этому абсолютно круглое лицо, румяное и в веснушках, копну кудрявых рыжих волос, такого яркого оттенка, что поначалу хотелось зажмуриться, и немного запасных килограммов (не лишних, ей необычайно шло быть чуть пухлой). А теперь, когда она беременна, сходство с Солнцем стало еще более выражено, хотя и до этого иначе ее крайне редко называли, с легкой подачи отца. Ей было около сорока, когда они с отцом познакомились. Она рано овдовела и жила отшельником, лишь изредка ходила по грибы и ягоды в наш лес, пока однажды не заплутала и не вышла к нашему дому. Обратно отец, так же овдовевший слишком рано (моя мама умерла родами, когда ему было всего двадцать), ее уже не отпустил.

Мы вместе спустились в кухню, накрыли на стол и сели ужинать. Они неспешно разговаривали, а я лениво жевала и торопила время, чтобы побыстрее наступило завтра.

Я проснулась от толчка под руку и улыбнулась:

- Привет, мой хороший, - и потрепала своего пса по голове, от чего Евгений Павлович счастливо завилял хвостом. Потом посмотрел на меня своими большими умными глазами, тихонько заскулил и положил морду мне на живот. Для этого ему даже не пришлось вставать на задние лапы, собака у меня тоже выдающихся размеров: огромная овчарка, только черный, как уголь. - Почуял, да? - хмыкнула и посмотрела на часы: пять утра. Ехать в город было еще слишком рано, и я решила прогуляться с Палычем по утреннему лесу, где провела два часа в состоянии, близком к нирване, и смогла-таки привести нервную систему в относительное равновесие.