- Раздевайся, - его тихий спокойный голос, будто змеиный яд, проникает ко мне голову, отравляя. Сдернув повязку с глаз, он поднимает мое лицо, удерживая подбородок. В глаза бьет резкий свет. Зажмуриваюсь, пережидая вспышку боли. Он сдавливает лицо пальцами, заставляя посмотреть на него. Рычу. Вкладываю в свой взгляд все, что у меня осталось - крохи гордости, капельку высокомерия.

- Тупой ублюдок, у меня руки связаны, как я разденусь? - выплевываю наполненные ядом слова, а в следующую секунду его крепкая ладонь смыкается на моей шее. Плевать. Я скорей умру, чем сдамся ему добровольно. Понимаю, что надо промолчать, сделать вид, что подчинилась… Но не могу.

Водит по шее большим пальцем, словно пытается поймать пульс, который зашкаливает. Смотрит мне в глаза, такое чувство, что в самую душу. И я, словно завороженная, смотрю в ответ. Не могу отвести взгляд от черноты его глаз. Она поглощает, подавляет, одурманивает…

- Тебе еще не надоело? – хмыкнув, будто ни в чем не бывало, развязывает веревки. – Ты же понимаешь, все бесполезно. Ты – МОЯ игрушка. И я сделаю с тобой все, что захочу, - наклонившись, шепчет у самого уха. А по мне мурашки бегут от этого шепота.

Отстраняется от меня. Сделав знак подвинуться, усаживается на тахту. В его руках какие-то склянки и бинты. Но я не смотрю туда. Берк снова без маски. И я смотрю на его лицо.

- Нравится то, что видишь? – изогнув свою бровь, кривит губы в ухмылке. А я думаю о том, что, несмотря на красивые черты лица, он жутко уродлив.

- Пытаюсь запомнить твою рожу, чтобы с того света являться и мучить тебя каждую ночь, - хриплю.

- Становись в очередь, джаным, - рассмеявшись, он вдруг резко хватает мою руку, вытягивая вперед.

На запястьях ужасные темно-красные борозды. Горло до сих пор болит от той цепи. Но разве кого-то волнует мое благополучие?

- Ты со всеми своими игрушками так жесток? – спрашиваю его, пока он сосредоточенно изучает мои раны. -  Тогда я не удивлена, что у тебя ничего нет в этой жизни.

Он резко усиливает хватку. Мои слова ранят его. Значит, я попала по больному. Чему-то сокровенному… Его злость длится всего пару секунд. А потом он берет верх над эмоциями. 

- Я просил тебя лишь быть послушной. Это все – твоя заслуга, – отпустив меня, открывает какие-то тюбики с мазью. А мне так противно становится от всей этой игры. Он хочет, чтобы я боялась? Дрожала в ожидании? Да сейчас! Пусть говорит четко и прямо, что ему нужно.

- Ты меня тр*хнуть хочешь? Делай это быстро и уходи, - выплевываю высокомерно.

Поднимает на меня глаза. Не по себе становится от его взгляда. Будто тяжелой глыбой придавливает. Сколько силы в нем. И я сейчас говорю не о физике. Внутри у него настоящий ураган.

- Ты себя сейчас видела, малышка? Тебя не захочет тр*хнуть даже пастух, он предпочтет вместо Марианны Вебер овцу, - смеется. А я вспыхиваю. Как этот отброс смеет говорить со мной в таком тоне! Меня никто и никогда так не унижал. Я знаю, что нравлюсь мужчинам… Даже его ублюдки позарились на меня, а этот… Стоп. Не о том я думаю сейчас, это не должно меня цеплять. Но цепляет, черт возьми.

– Расслабься, Марианна. Если сильно припечет, я сделаю это, - снова берет мои руки в плен. Замолкаю.

Смотрю на то, как его длинные пальцы касаются кожи, обрабатывая мои раны лекарством. Удивительно, какими нежными они могут быть. Но также я знаю, как он ими же может причинять боль.

- Зачем все это? – спрашиваю, когда он перебинтовывает запястья. - Ты издевался надо мной, а теперь вдруг раны мои решил обработать?