Нет, мне точно пить нельзя, все эмоции наружу.

Парень больше ничего не говорит, только тянет меня за собой, как капризного ребёнка, который в детский сад идти не хочет. А я сдаюсь и плетусь за ним, понимая, что мне приятны его прикосновения, пусть и в такой ситуации.

Мы заходим в клуб, поднимаемся по лестнице, и, когда приближаемся к нашему столику, мои губы растягиваются в улыбке. Сейчас его спутница увидит нас и, надеюсь, уедет домой.

Господи, Ева, когда ты стала такой стервой?

Однако улыбка меркнет, когда Золотарёв усаживает меня на прежнее место, а сам возвращается к девушке с чёрными волосами. Будто и не выходила никуда, я сижу на том же диванчике, он напротив со своей надутой куклой, а у меня в груди снова это неприятное жжение.

Рука тянется к полному бокалу в желании унять этот противный зуд во всём теле. В особенности на кончиках пальцев, так и хочется расцарапать лицо этой брюнетке, которая явно переходит личные границы Золотарёва. А он совсем не против, позволяет ей себя лапать, волосы взъерошивать, что-то на ушко шептать.

Не понимаю! Себя не понимаю. Какого чёрта происходит? Откуда эта непонятная реакция? Я всегда была пацифисткой, не люблю конфликты, скандалы и тем более драки, а тут такое. Какое право я имею злиться? Мы никто друг другу, пару раз помог, оказавшись в нужном месте в нужное время. Я ведь боялась его, уголовника, убийцу, и вдруг меня бесит, что он воркует с какой-то девушкой.

Ладно, «воркует» громкое слово. Видно слишком ясно, что инициатива исходит от неё, он просто сидит, всё с тем же невозмутимым лицом. Не реагирует на прикосновения девушки, не трогает её в ответ, но позволяет ей липнуть к себе, и это неприятно.

Так, не надо обращать на них внимания, сдался он мне, это всё алкоголь. Нужно пойти танцевать, веселиться и забыть обо всём, в частности о нём. Не хватало ещё влюбиться в убийцу… чёрт, ну не выглядит он как убийца. Да, его взгляд может напугать до инфаркта, да и слухи не просто так, но со мной он был рыцарем на железном коне, а никаким не уголовником.

Наконец меня отвлекает от «слежки» за этой парочкой, прибежавшая Аля. Смотрю на подругу и хмурюсь, вся трясётся, лицо бледное, глаза в ужасе.

— Ты чего? — спрашиваю, нахмурившись. — На тебе лица нет, что случилось? — задаю вопрос и поднимаюсь на ноги.

— Я… — заикается, дрожит, лицо руками накрывает.

— Аля, что случилось? Где ты была? — касаюсь её плеча, а она вздрагивает.

— В чём дело? — подходит к нам Таша.

— Не знаю, — пожимаю плечами.

— Алечка? — обращается к подруге Таша. — Боже, что с тобой? — обнимает и прижимает её к себе.

— Что произошло? — вырастает рядом Артём.

— Какие-то проблемы? — и Золотарёв тут.

— Аля, на, выпей воды, — сую ей стакан, и она убирает руки от лица, позволяя нам увидеть слёзы на щеках. — Господи, — восклицаю, пока она опустошает бокал.

— Всё нормально, — выдаёт охрипшим голосом. — Я просто… испугалась сильно, — пробует улыбнуться, но выходит плохо.

— Чего испугалась? — интересуется Артём.

— Эм... — мнётся, и, зная подругу, вижу по лицу, что ей стыдно.

— Аля, — строгим тоном обращаюсь к ней.

— Там в туалете парень был, и он… приставал, а я его ударила, — признаётся в конечном итоге, и все наши взгляды опускаются к полуосвещённому проёму, ведущему в уборные.

Стоящий там парень выглядит ужасающе, даже Демьян ему проигрывает. И вообще, смотришь на него и понимаешь, что на самом деле значит «плохой человек».

— Сядь на место, — слышу над головой стальной голос уголовника.

— Как-нибудь сама решу…

— Сядь. На. Место. — чеканит каждое слово таким тоном, что возражать не хочется.