- Зинка, ходу,- проорала дымящаяся преисподняя женским голосом. Толстуха легко, словно и не весит ничего, побежала на зов ктулху, но вдруг остановилась и повернулась ко мне и показалось, что смотрит она с жалостью, дрянь такая.

- Тебя заказал какой – то старик. Спроси у Альфредыча, это его клиент. Я исполнитель просто, при чем не самый удачливый. Правда больше не хочу иметь ничего общего с тобой. И я тебе не сестренка. У меня нет и никогда не было братьев. И поверь, я бы в жизни не пожелала себе, чтобы ты им был. Не ищи меня больше. Мне нечего сказать.

-Ты ведь знаешь, что я все равно не оставлю тебя в покое,- прорычал я, обваливаясь на пол словно куль.

- Ну, не обижайся тогда. Я предупредила. Слушай, шел бы ты под бочок к своей бабе, которая прилетела так издалека и так измучилась. Это мой город, и моя жизнь. И лучше тебе не лезть в нее, — хмыкнула вредная гангрена, выскочила из кабинета, ловко перепрыгнула через моих бравых бодигардов и исчезла.

 Я улегся на спину, уставился в потолок и вдруг понял, что эти кошки - мышки заведут меня в такие дебри, что не перелезешь. Но теперь уже я закусился. И лягушонку не жить.

Зинаида

-И что, он прямо тебя поцеловал? Прямо в губы? Взасос? Оооооо. И как тебе? Понравилось? – жадно спросила Варькина, принюхиваясь к аромату жареной картошки, шкворчащей на сковороде смесью сливочного и растительного масел. Я когда нервничаю, всегда жарю картошку с чесночком и зеленью. А сегодня я сходила с ума от воспоминаний, и хотела отнюдь не картошки, да-да. Мне хотелось снова почувствовать восторг и головокружение от прикосновения чужих губ. И огненный шар в животе.  Этот поганец Холод выбил меня из колеи. И чертов его вкус надо было срочно чем – то забить. Например, жареной вкусняшкой, вприкуску с соленым огурцом. – А ты что? Ты то хоть не оплошала? Пусть знает наших.

- А она его укусила,- хохотнула Лизка, хрустя моим огурцом, выловленным из банки. – Как овчарка кусок мяса. Ам, и нет красавчика. Теперь у него губы, как у модели. Зинкин яд вызвал аллергию и отек мозга. У нее убойная сила, как у гюрзы.  Или ты что, сошла с ума? Ты влюбилась в этого мажора? – в глазах подруги промелькнуло что-то похожее на догадку смешанную с недюжинным умищей. Я аж испугалась, как бы некстати проснувшийся интеллект не вылез через выпученные глазищи Лизуни.- Слышь, Пуговкина, ты это. Ты дурью не страдай. Он не из нашего мира. Он вообще с другой планеты – фантастическая тварь из враждебного ареала обитания. Пережует и выплюнет.

Я всхлипнула и поставила на подставку для горячего, исходящую паром сковородку. Ну права она, чего уж. Сейчас поем и приду в себя. Я ж не дура влюбляться. Совсем у этой Лизки мозг свистнул.

- Он вкусный,- выдохнула я, глядя на Варькину, вытаскивающую из кармана джинс... Вилку. Она носит в кармане вилку? Боже. Помоги мне не рехнуться.

- Холод? Как мороженка? – прочавкала Катюха, бодро орудуя «трезубцем»

- Огурец. Вкусный огурец, к картошке самое то,- рявкнула я, испугавшись того, что есть мне сейчас вообще не хотелось, вот уж чудо чудное. Зато хотелось снова смотреть в мечущие молнии глаза проклятого мужика.- Вам поговорить что – ли не о чем больше? Холод то, Холод сё. А у меня жизнь под откос летит из – за этого ирода. И к нему невеста приехала, чтоб вы знали. Не нужна ему толстая Промсарделька. Так что прекращайте свои фантазии идиотские. Вы бы лучше подумали, куда я дела записи. Они явно где – то в офисе. Но где? Альфредыч меня уволит все равно. Он злой был как бородавочник, что мы его кабинет превратили в кладбище домашних животных. А Холод пообещал, что заплатит за компромат. И сумму озвучил космическую. Деньги мне не лишними будут. Пока я найду новую работу, жить то надо на что – то. Да и маму же не оставишь без маникюра. Она меня с потрохами съест.  Вы, кстати, как умудрились так разгромить приемную?