- Ой, Зинуля, ты дома уже. А у нас гости, ждут тебя, - раздался над моей головой голос маман. Сгруппировавшись я вскочила на ноги, как какой-нибудь ВанДамм. Он стоял совсем рядом и скалил в улыбке клыки такой белизны, что у меня заболели мои неидеальные зубы. Чуча, выгнувшись дугой шипела между нами, словно чайник.

- Вызывай милицию.- пискнула я и по законам жанра ломанулась по коридору в сторону туалета. За моей спиной загрохотали шаги.

- Ну и страсть,- с придыханием восхитилась мать. - Огненная просто.

- Аааааа, — заорал мой преследователь. Чучмечка, как настоящий товарищ, выстрелила пружиной ввысь и вцепилась захватчику туда, докуда достала. Холод заревел, как медведь, завертелся по прихожей, сбивая наши немудреные мебеля. – Мишка, фас. Возьми эту атомную станцию, ату.

 - Мяооооу,- взвыла моя любимая кошка и начала драть захватчика. Смешались в кучу кони, люди. Выражение "Щас чучу намандрючу" заиграло новыми красками. Я нервно хихикнула.

- Молодой человек, остановитесь, я заберу кису. О боже. Как вам не стыдно, вы же... Ооооо, прикройтесь, я же дама,-  донесся до меня заинтересованный и восхищенный голос родительницы, когда я уже заперлась в сортире и теперь оглядывала помещение в поисках того, чем можно забаррикадироваться изнутри. Выходило, что можно содрать только бойлер со стены и я ухватилась за огромный цилиндр, наполненный водой по самую маковку. Дверь содрогнулась от удара. Я повисла на бандуре, готовясь к смерти.

7. Глава 7

Егор Холод

Я и не думал, что такие квартиры бывают. Как из фильмов – маленькие, уютные и совершенно, неотвратимо безвкусные, совковые: мебель старая разношерстная, какие – то глупые статуэточки собачек, коврики на полу и мещанские репродукции картин на стенах. Я никогда не жил в таких. Точнее – жил, но та квартира стерлась из памяти сразу, как только меня выкинули, вымарали из своей жизни, словно ненужный мусор. И сейчас почему – то от души жалел, что я не помню, и завидовал Промсардельке.

- А это Зиночка в три года, — сунула мне под нос очередной фотоальбом ее мама. Мишка тихо застонал и заерзал на хлипкой табуретке. Пытка чаем и разговорами продолжалась уже больше часа. Мы с Михаилом выжрали, наверное, ведро, пахнущего вениками, чаю маленькими чашками, размером с наперсток и переломали вениры об каменные сушки.

- Ее Зина зовут,- проныл мне в ухо бравый помощник.- Господи, несчастная баба. Толстая резиновая Зина из магазина. Холод, у нас еще есть возможность сбежать.

- Я никогда не бегал от проблем,- прорычал я, уставившись на изображение хорошенькой пухлой девочки, которую держал за руку...

Если бы меня сейчас перевернули, подняли за ноги и грохнули об землю башкой, я бы наверное не был так шокирован. В голове зазвучали колокола. Я схватился за край стола, чтобы не свалиться с колченогого стула.  Рядом с насупившейся малышкой стоял мой враг, человек которого я ненавидел всю жизнь. Он оставил меня одного, он выгнал меня из дома, отобрал мать, пусть плохую, пусть предательницу, пусть дуру – но я любил ее. А она предпочла своего сына ублюдку, ни в грош ее не ставящему. Она приходила меня навещать, замазывая синяки на лице идиотским «Балетом». Дура. Чертова проклятая дура. А я так хотел ее спасти. И отомстить тоже очень хотел - Это кто? – прохрипел я, мотая башкой как мультяшный ослик, пытаясь прогнать воспоминания. Этого человека нет давно, и мать валялась у меня в ногах, умоляя простить. Я  не смог. Выгнал ее из моей жизни, как когда – то сделала она. Но в одном я благодарен уроду – это он сделал меня тем, кто я есть. Это ему я клялся ночами, терзая зубами тонкую казенную подушку, что вырасту, стану всесильным и уничтожу его.