Пока британские ученые спорят, является ли перфекционизм болезнью и, если да, наследственной или приобретенной, нам, несчастным перфекционистам, приходится с ней жить. Или не жить, это с какой стороны посмотреть.

Я уже больше двадцати лет работаю педагогом английского языка у взрослых. Знаете, что говорит, краснея и бледнея одновременно, среднестатистическая барышня на первом уроке, когда приходит ко мне учить язык? «Я ничего не знаю. Я не умею говорить. Ничего не понимаю на слух и боюсь, что вы меня не возьмете в ученицы». В первые тридцать минут оказывается, однако, что у нее минимум уровень B1, а грамматика и вовсе на В2. И так каждый раз. Почти каждый раз.

Что говорит, поинтересуетесь вы, среднестатистический мужчина, оказавшись в такой же ситуации? «У меня свободный английский, не испытываю никаких проблем ни с общением, ни с письмом, ни с аудированием, и вообще я безоговорочно прекрасен». По факту уверенный в себе джентльмен знает три с половиной слова, два из которых нецензурные.

Я уже перестала этому феномену удивляться. Пыталась понять. Русским девочкам со школьной скамьи вместо логарифмов и химических формул в сознание вшивают комплекс отличницы. Получите, распишитесь!

Нужно быть идеальной.

Не делать ошибки.

Никогда не делать ошибки.

Цитировать Верлена и Пушкина наизусть. Не перевирай, Нигматулина!

Открывать рот, только когда говоришь словами этого самого Верлена.

И никогда, слышишь, никогда не ошибаться.

Дата, подпись.

Как педагог иностранных языков я в этой ситуации становлюсь еще и немного психологом. Своей задачей в таком случае я ставлю вернуть русским женщинам уверенность в себе и внушить им, какие они удивительные, а еще то, что это они не должны никому доказывать. Особенно себе.

С другими у меня хорошо получается. С собой хуже. Сапожник без сапог, зато с внутренним цензором. (Белинский нервно курит в сторонке.) В моей голове постоянно живет скрипучий неприятный голос, который, спрашивают его о том или нет, беспрестанно нудит: «Ты недостаточно хороша, милочка! Рот открывать можно, только если цитируешь кого-то, кто умнее тебя! А еще у тебя целлюлит, но это так, для полноты картины и осознания тобой всей серьезности ситуации. Осознала? Молчим и забываем о купальнике, о своей мечте быть писателем и о том, что из тебя что-то путное получится». Я покорно киваю. К сожалению, чаще, чем это нужно было бы делать.

Здесь, однако, нужно заметить, что перфекционизм бывает двух типов. Тип первый, нервический: сделал одну ошибку – выйди вон. Тип второй, адекватный: хочу стать лучше, а ошибки на этом пути лишь доказывают, что ты по нему идешь, а еще я знаю, что хочу, и имею право на свою мечту.

Начав учить итальянский, я вдруг (что у меня, кстати, до сих пор не получается на французском) разрешила себе просто получать от процесса удовольствие, ляпать самопридуманные слова, говорить тогда, когда грамматика в твоей голове еще шумит сквозняком из уха в ухо и громко петь «ЛЯ ФЕЛИЧИТА!», пугая мужа и детей. И знаете что? Я начала получать от этого огромное удовольствие! Разрешив себе быть неидеальной, я вдруг разрешила себе быть счастливой. Почему мне никто раньше не сказал, что эти два беса поселились в одном участке мозга?

И все бы ничего (дышим, девочки, дышим), если бы у меня не было точно такой же дочки. София в свои семь лет не выносит своего несовершенства. Как только предательский карандаш соскальзывает с намеченного и выверенного идеального маршрута, рисунок нещадно вырывается из альбома, сминается и швыряется в угол. Я вижу, как мою девочку в этот момент хватает этот мохнатый монстр и начинает ею управлять. Мне становится страшно. Ей еще больше.