– Мы вскоре откроем все папе, не правда ли? – молвила она боязливо. – Никому больше знать не обязательно. И тогда до него дойдет, что сердцами не играют, что любовь, когда ее подстрекают к тому, чтоб она росла, не имеет после ни малейшей охоты умирать по чьему-либо сиюминутному приказу. Стефан, не кажется ли тебе, что браки против родительской воли всегда законны, если молодых людей усиленно поощряли вплоть до того момента, до которого дошли мы с тобою, и когда нам потом в одночасье начали все запрещать?

– Да. Это совсем не то, как если бы мы с самого начала шли против желаний твоего папы. Только подумай, Эльфи, как любезен он был со мною всего шесть часов назад! Я ему нравился, он превозносил меня и никогда не возражал против того, чтобы мы с тобою оставались наедине.

– Я верю в то, что он ДОЛЖЕН хорошо относиться к тебе и сейчас, – закричала она. – И если он узнает, что мы навеки принадлежим друг другу, он смирится с этим и станет тебе помогать. О Стефан, Стефан! – выпалила она, когда воспоминание о том, как он собирал свои вещи, снова воскресло в ее памяти. – Я не могу вынести, что ты уезжаешь от нас таким образом! Это слишком ужасно. Все, что я ожидала, мучительно умирает сейчас, все мои надежды!

При этих словах Стефан вспыхнул до корней волос.

– Я нисколько не сомневался в тебе – мысль о тебе не будет для меня мучением! – сказал он. – Мы станем мужем и женой прежде, чем надолго расстанемся!