Под этими словами трудно не подписаться. Но конкурируют на самом деле не столько homo sapiens, сколько идеи и ценности, которые ими управляют. На первый взгляд кажется, что кровь льётся лишь за деньги и власть, но это не так. К любой прагматике всегда прилагается «неуловимое нечто», которое никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя переступить. Это заметно и сейчас, когда миром пытается править отдельно взятое государство. Все «повторяется как встарь» – «крутого» окружают страны-коллаборационисты, но из их граждан снова формируется сопротивление, сплачивающееся вокруг России. Понятно, что история развивается по спирали, но понятно и другое – противостояние никуда не делось. Одни выступают за единообразие и «демократические ценности» (под которые можно подвести всё, что угодно, недаром же «у сильного всегда бессильный виноват»), другие – за разнообразие и право быть собой. И на этом очередном витке мы снова в центре событий и снова должны проявить твердость. Но, опять же, не будем о грустном.

Люди умирают, идеи остаются. Поколения сменяют друг друга, но спор о том, как надо жить, продолжается. Д’Артаньян, воспетый некогда Александром Дюма, давно стал художественным образом, но дело его живо.

Есть цитаты, которые меня в своё время просили прокомментировать студенты МИТРО. Для этой книги я в августе 2017 года попросил моих респондентов сказать пару слов о каждой из трёх.

Ровно 20 лет назад «Огонёк» декларировал:

«Кто помнит, сколько их было – ведущих «Взгляда», появлявшихся в самой свободной студии «Останкино» по пятницам? Листьев, Любимов, Захаров, Политковский, Мукусев. Кто ещё – Ломакин, Додолев, Боровик… Они стали народными героями, олицетворявшими перемены внутри страны, так же как символом перестройки за границей был Горбачёв. Потому что вместе с ними, смелея от пятницы к пятнице, мы учились говорить не кухонным шёпотом, а вслух: ввод войск в Афганистан – агрессия, в СССР всё-таки есть секс, у капитализма тоже бывает человеческое лицо, рок-н-ролл жив, ГУЛАГ – чистой воды геноцид собственного народа, «железный занавес» – ограничение прав человека (и такие оказывается есть!), Чернобыль не авария, а трагедия, кремлевский паёк в эпоху талонов на продукты – грех… Но когда мы вместе прошли почти весь демократический букварь и научились громко говорить, было уже почти всё равно, кто говорит с нами из студии».

Сейчас есть издание, которое повторит подобный пассаж? Произошло переосмысление?

Лев Вершинин:

«Вот-вот. Список тем, которые нужно было впаять в мозги доверчивому позднесоветскому лопуху. Впаять намертво, блоками, без возможности задуматься. Чтобы подготовиться к «большому хапку» как альтернативе «китайской модели»».

Алексей Вишневецкий:

«Такого издания и такой передачи нет и быть не может. «Взгляд» мог появиться только там и тогда, где и когда он появился. Никто не стал бы сегодня слушать «Битлз» в том варианте, в котором они начинали. Никто не будет смотреть «Взгляд» сегодня».

Вадим Гасанов:

«Даже для текста двадцатилетней давности всё в этом пассаже – уже чересчур, причем не о «Взгляде», а о себе любимом – уже ставшем никому не нужным буквально после 23 августа 1991 года «Огоньке». Типичные перестроечные огоньковские штампы, которые, кстати, для «Взгляда» были не то, чтобы не характерны, но не являлись определяющими. В отличие от «Огонька». Причем ведь, что интересно, «Огонёк» одним из первых взвыл после августа 91-го: как-то быстро выяснилось, что капитализм, у которого, видите ли, бывает человеческое лицо, тоже кусается, а за свободу слова, в отличие от позднего СССР, надо платить.