Стоя в стороне и глядя на мясо, разложенное на прилавке, Колокольцев всегда думал со сдержанной ненавистью: «Вот берет же кто-то такое мясо! И видно – не на последние деньги. Даже не торгуется». И, греша на покупателей, считал, что столь большие деньги честным трудом не заработаешь, наверняка какой-нибудь вор, барыга, а то и бандит.

Василия Колокольцева всегда интересовала психология тех людей, кто может запросто, не особенно торгуясь, купить понравившийся шматок мяса. Они всегда казались ему какими-то другими, созданными из какого-то другого материала. Наверняка они и думали как-то иначе, жили не так, как все, и даже женщин любили по-другому. И вот теперь неожиданно для себя самого он вдруг оказался в числе тех, кто способен купить на рынке все, что ему заблагорассудится.

Свои невеселые думы Колокольцев старался затолкать в глубину собственной души, отрезать им всякий выход наружу так, чтобы с концами, безо всякой надежды на воскрешение. В какой-то момент ему показалось, что у него получалось. Но похороненные мысли неожиданно проросли через увядшую память загаженным цветком и ядовито запахли.

Получив немалые премиальные, Колокольцев осознавал, что легко перешагнул разделяющую черту между зеваками и теми, кто пришел выбрать понравившуюся говядину. Спиной чувствовал завистливые и одновременно ненавидящие взгляды, точно такие, каковыми каких-то несколько дней назад сам награждал всякого покупающего сочное свежее мясо.

Василий Колокольцев притормозил перед мясным рядом. Продавец, крестьянин с хитрецой в глазах и в шапке со слежавшимся мехом на самой макушке, заинтересованно повернулся в его сторону, взглядом оценивая его платежеспособность: из особо любопытствующих или действительно в кармане этого молодца в старомодном чистом пальто водятся деньги? Видно отыскав в глазах признаки, понятные ему одному, по которым можно установить платежеспособного клиента, широко улыбнувшись, спросил:

– Что изволите? Какой кусок предпочитаете?

Старорежимное, не успевшее изжить себя обращение, угодливый заискивающий взгляд не понравились Колокольцеву, но неожиданно для себя самого барским, несвойственным ему голосом он произнес:

– Дай-ка мне, братец, вон тот постный кусок говядины.

– Хороший выбор. – Довольный продавец потянулся за указанным куском.

– Вижу, что мясо у тебя свежее.

– Свежее не бывает, – охотно согласился мясник, проворно подхватив толстыми короткими пальцами кусок говядины килограмма на четыре. И бережно положил его на весы. – С вас девятьсот двадцать рублей, – бодро сообщил продавец, заворачивая мясо в толстую шуршащую оберточную бумагу.

Расстегнув внутренний карман, Колокольцев вытащил из него пачку денег и отсчитал нужную сумму.

– Держи, – протянул он продавцу деньги.

Ощущение было такое, будто в этот самый момент на него смотрит весь рынок. Но, повернувшись, он не встретил ни одного взгляда – присутствующие отводили глаза, как если бы он совершил нечто постыдное.

Забрав кусок мяса, завернутый в бумагу, Василий Павлович уложил его в портфель. Громко щелкнул замками – теперь оно никуда от него не денется!

– Товарищ, вы бы не светили такими деньгами, – заговорщицки проговорил продавец. – На базаре разный народ шляется. Шальных тоже немало.

– Учту, – пообещал Колокольцев и, кивнув на прощание, стиснул ручку портфеля и направился к выходу.

Подходящей шапки для супруги отыскать не удалось. Хотелось бы купить нечто особенное. Такое, чтобы мужики головы посворачивали. Глафира женщина красивая, фигуристая, конечно же, ей хочется прилично одеваться, и он предоставит ей такую возможность. Благо, что со следующего месяца обещают существенное повышение зарплаты.