– А вы хорошо рисуете, Ирина, – с улыбкой произнес Максимов, закрывая блокнот. – Я бы даже сказал, что у вас талант.

Похвала была приятной. В глазах, еще минуту назад полных горя, теперь засверкали радостные огоньки.

– Я ведь окончила художественную школу, хотела дальше учиться, но война помешала планам. Полгода назад окончила ускоренные курсы медсестер, сейчас это очень важно. Вокруг столько горя! – печально произнесла девушка.

– Война не будет продолжаться бесконечно, – мягко заметил капитан Максимов. – Вот погоним немцев до Берлина, разобьем их в собственном логове, как сказал товарищ Сталин, а там вы дальше будете учиться. На художника. Позовете меня на свою персональную выставку? – весело пошутил Иван. Девушка ему нравилась, выглядела искренней, что-то в ней было неосознанно близкое, и сама она существенно отличалась от всех женщин, с которыми его когда-то сводил случай.

– Конечно, приглашу, – поддержала игру Ирина. – Только бы война побыстрее закончилась.

Капитан Максимов глубоко вздохнул, спрятал блокнот в карман. Разговор завершен. От состоявшейся беседы он ожидал большего. Описать преступников потерпевшая не сумела. Но Ирину можно понять, девушка сильно пострадала от бандитов как физически, так и морально. Некоторые после такого жестокого избиения не помнят даже, как их зовут.

Поднявшись, Максимов застегнул пальто на все пуговицы и попросил:

– Если вы все-таки что-нибудь вспомните, сообщите нам, пожалуйста, вот по этому телефону, – вырвав из блокнота листок, Иван написал телефонный номер. – Мне, капитану Максимову, или сержанту Метелкину, – указал он на стоявшего рядом оперативника.

– Хорошо. – Ирина взяла сложенный вдвое листок.

– И еще… Вы вот нам открыли и даже не спросили, кто там стоит за дверью. А ведь вместо нас могли быть какие-то бандиты. Живете вы одна, а Сокольники не самый благополучный район в городе, может случиться все что угодно.

– Теперь все время буду спрашивать. – По просветлевшему девичьему лицу было заметно, что ей приятно, что за нее кто-то переживает. – Просто я ожидала подругу, а она так и не пришла. Уже поздно, наверное, ждать больше не стоит.

– Заприте покрепче дверь!

Вышли из теплого дома на пустынную улицу, встретившую холодом, а ветер, злорадствуя и на что-то сердясь, ударил упруго в лицо колючей поземкой. Вдалеке, где сгущалась мгла, продолжался частный сектор, поблескивая блеклыми огоньками, рассыпавшимися по всей длине.

– Куда вы сейчас, товарищ капитан? – спросил Метелкин.

Вопрос застал Максимова врасплох. За работой на какое-то время он даже позабыл о разговоре с женой. А может, намеренно старался не думать об этом, оставляя проблему на потом, втайне надеясь, что все образумится как-то само. И вот сейчас, когда он остался наедине с собой, понимал, что это не просто ссора, каковые случались между ними и ранее, а настоящий крах семейной жизни, из-под обломков которой каждому из них придется выбираться по отдельности. Неизвестно, насколько счастливо сложится у Варлены судьба, но вот ему без кровоточащих ран не обойтись. Заживать душевные язвы будут болезненно и очень долго, и вряд ли они когда-нибудь зарубцуются окончательно.

Стоя на пустынной чужой улице, Иван Максимов окончательно уяснил, что идти ему больше некуда. Жилье, которое он оставил, было для него пустым. Посторонним. И если ему все-таки однажды удастся вырвать из своего сердца Варлену, то на этом месте останется большая черная пробоина.

– Потопаю на Петровку, просмотреть там нужно еще кое-что.

– Товарищ капитан, если больше никаких дел нет, так, может, я тоже пойду? – спросил сержант с надеждой на то, что его отпустят.