Она повернула налево на Моррисон-стрит и вдруг остановилась как вкопанная. Зачем ей сюда? «Форман, Эссербек и Ратти» совсем в другую сторону. Она развернулась, быстрым шагом прошла несколько кварталов на север, дошла до Бернсайд-стрит и снова остановилась. Куда ее несет?

Ну как – в перестроенную парковку по адресу Ю.-З. Бернсайд-стрит, дом 209. Какую еще перестроенную парковку? Их бюро помещается в «Пендлтон-билдинг», первом административном здании, возведенном в Портленде после Краха, и расположено оно на Моррисон-стрит. Пятнадцать этажей, декор под стиль инков. Какая, к черту, перестроенная парковка? Кто работает в перестроенных парковках?

Она прошла еще немного по Бернсайд – да вот же она, конечно. Вся обвешанная знаками: «Опасно! Аварийное строение».

Их контора на третьем уровне.

Стоя на тротуаре и разглядывая заброшенное здание с нелепыми, чуть скошенными этажами и узкими прорезями окон, она почувствовала себя довольно странно. Что случилось в пятницу у психиатра?

Надо все-таки снова встретиться с этим мелким засранцем. Мистером Орром-Не-Пойми-Которым. Да, он ей крутанул динамо, ну и что? К нему остались вопросы. Она решительно зашагала в южном направлении – пощелкивая клешнями: клац-клац, – дошла до «Пендлтон-билдинг» и позвонила ему из кабинета. Сперва по номеру в «Брэдфорд индастриз» (нет, мистер Орр сегодня не приходил, нет, не звонил), потом по домашнему (пи-и-ип – пи-и-ип – пи-и-ип).

Наверно, надо снова позвонить Хейберу. Но он такая большая шишка – сидит там на холме, заведует «Дворцом снов». И вообще, о чем она только думает? Хейбер не должен знать, что она связана с Орром. Лжец вырыл яму и сам в нее упал. Паук запутался в собственной паутине.

Вечером Орр не взял трубку ни в семь, ни в девять, ни в одиннадцать. На работу во вторник не явился ни утром, ни в два пополудни. В 4:30 Хезер Лелаш вышла из дверей бюро «Форман, Эссербек и Ратти», села на трамвай до Уитакер-стрит, прошла пешком вверх до Корбетт-авеню, отыскала дом и нажала на звонок – одну из шести выстроившихся в ряд замусленных пальцами кнопок на желтом косяке с облупившейся краской сбоку от двери со стеклянными вставками на входе в дом, который в 1905-м или 1892-м был чьей-то гордостью и любимым детищем, пришел с тех пор в упадок, однако же сохранял перед лицом окончательной гибели величавость и своего рода чумазое великолепие. Орр не открыл. Тогда она позвонила домуправу М. Аренсу. Дважды. Тот вышел с явным желанием от нее отделаться. Но что у Черной Вдовы получалось хорошо, так это запугивать насекомых помельче. Домуправ провел ее наверх и толкнулся в дверь к Орру. Она отворилась (была не заперта). Мисс Лелаш сделала шаг назад. Ей вдруг пришла мысль, что внутри может быть труп. И это чужой дом.

Но домуправ без всякого пиетета перед частной собственностью протопал внутрь, и она неохотно последовала за ним.

Просторные старые пустые и сумрачные комнаты производили впечатление нежилых. Мысль о трупе показалась смешной. Вещей у Орра было совсем мало. Не бросалась в глаза ни холостяцкая грязь и беспорядок, ни опять же холостяцкая педантическая прибранность. Личность хозяина на этих комнатах почти не отпечаталась, но все-таки мисс Лелаш ее разглядела: это было жилье тихого человека, привыкшего к тихой жизни. В спальне на тумбочке стоял стакан с веточкой белого вереска. Воды в стакане осталось на палец, не больше.

– Черт его знает, куда он делся, – буркнул домуправ и посмотрел на нее вопросительно. – Под машину, что ли, попал? Или что?