Проходы были проделаны, чуть дальше горела подожженная снарядами корабельных орудий трава, и Кота решил, что настало время совершить бросок через заболоченную луговину к подошве возвышенности. Но первый же солдат, прорвавшийся за ряды колючей проволоки, был ранен пулеметным огнем. «Санитар! – завопил он. – Санитар, меня ранило! Помоги!» Он стонал и кричал несколько минут, «потом, всхлипывая, несколько раз повторил “мама” и умер». На остальных солдат эта сцена подействовала так угнетающе, что Кота сам был вынужден вести их в атаку, иначе они бы не пошли. Вскоре небольшая группа бойцов 116-го полка добежала до подошвы возвышенности и стала карабкаться вверх по крутому склону. Дым от горящей травы стал таким густым, что те, кто еще не выбросил противогазы, тут же их надели.

В 08:30 Кота вернулся к Кэнэму, устроившему на скорую руку КП у подошвы. Внимание привлек американский солдат, гнавший перед собой пятерых пленных немцев с высоко поднятыми руками. На возвышенности заговорил немецкий пулемет, и шедшие первыми два пленных упали замертво. Остальные повалились на колени, повернулись в сторону пулеметчика и простерли к нему руки, умоляя не стрелять, но тут же очередь прошила грудь еще одного сдавшегося в плен.

Немцы наконец сообразили, что большинство американцев укрывается за стенкой мола, и попытались выкурить их оттуда минометным огнем. Мины, взрываясь, разбрасывали гальку, словно картечь. Одна мина разорвалась у КП Кэнэма, убила двух человек, стоявших рядом с Кота, а радиста взрывной волной забросило вверх по склону метров на шесть. КП быстро перенесли подальше, а вот установить связь с находившейся левее 1-й дивизией никак не удавалось – рации не работали. Мало того что многие вышли из строя, залитые морской водой, так и немецкие снайперы в первую очередь целились в солдат-связистов, когда те с трудом выбирались на берег, согнувшись под тяжестью груза в 40 килограммов.

Отсутствие связи с берегом очень тревожило генерала Героу, который в ожидании донесений расхаживал по мостику американского корабля «Анкон», стоявшего в 16 км от берега. Поводов для тревоги у него хватало с той минуты, когда он увидел, как десантные шлюпки пляшут на больших волнах, а несколько шлюпок на его глазах затонули. Донесения поступали противоречивые – главным образом от команд катеров и шлюпок, возвращавшихся за новыми партиями десанта. В 09:15 генерал получил донесение с борта судна управления, стоявшего у берега на участке «Изи-Ред»[91]: «Шлюпки и машины скопились на берегу. Войска окапываются. Противник ведет по судам огонь, пока они не причалят». Узнал Героу и о том, что саперам не удалось проделать проходы в минных полях, а «снайперы и пулеметчики противника сосредоточивают огонь в первую очередь на офицерах и сержантах».

Героу доложил об обстановке генералу Брэдли, находившемуся на борту крейсера «Огаста». Оба испытывали глубокое беспокойство. Брэдли даже не исключал возможности отказаться от сектора «Омаха» и направить следующие эшелоны десанта в сектор «Юта» или один из английских секторов. Действительно, обстановка на многих участках «Омахи», особенно у прохода к Вьервилю, внушала ужас. И все же, вопреки впечатлению всеобщего хаоса и неразберихи, некоторые части высаживались, не встречая серьезного сопротивления, и совершали прорыв без существенных потерь, как показывает пример 1-й дивизии у Кольвиля. Даже во втором эшелоне 29-й дивизии рота Ц 116-го полка довольно легко высадилась на берег в 07:10, почти на километр левее намеченной точки десантирования. Пересекая участок берега до мола, рота потеряла только 20 из 194 человек, а при подъеме на возвышенность им, как и другим, помог дым от горящей травы, подожженной при обстреле с кораблей.