С большим трудом удалось получить у старой грымзы ответ о том, в какую больницу увезли маму. Выскребла из заначки все накопления и выбежала из дома. Усталость отошла на второй план, уступив место страху. И тёмным мыслям. Они, словно вороны, витали надо мной, посылая картинки очередных похорон. Последних. Встряхнула головой, с силой их прогоняя. Нет. Её не отдам. Слезы всё же потекли по щекам, и я позволила себе эту слабость, пока добиралась до больницы.

Успокоилась, лишь поняв, что маму откачали. Успели. Но что будет в следующий раз?

Она лежала на койке под капельницей. Худая. Измождённая. Пустым взглядом смотрящая на меня. Ей было безразлично, здесь я или нет. И это ранило. Пожалуй, она последний человек на земле, который способен причинить мне боль.

Отдав имеющиеся деньги врачу, чтобы лучше за ней смотрели, я устало вышла на улицу.

С трудом помнила, как вернулась домой. К бабке. Как уткнулась лицом в подушку и мгновенно вырубилась. Упала в чёрную пустоту, которая тут же меня поглотила. Приняла в свои объятия. Смилостивилась и не посылала мне ни снов, ни эмоций.

Блаженство. Удивительно, что ни один кошмар не пробрался. Но это такая редкость. Потому что они везде. И во сне. И наяву.

Проснулась рано утром, взяла в руки хозяйственные ножницы и обрезала оставшиеся кудри. С рваными концами я выглядела ужасающе. Но лучше так, чем пряди волос жалостливо топорщились бы из-под шапки. Но и её я всё же нацепила. Иначе никак не скрыть своё уродство.

– Одевайся, – приказала новая начальница, когда я заявилась на работу.

Выдала мне белую форму, шапочку, под которую убирали волосы, и жёлтую бирку с моим именем. Точнее, чужим, но им об этом знать необязательно.

– Жёлтая бирка даёт тебе право проходить в помещения на этом этаже, – сообщает Валентина Михайловна. – Оставшиеся этажи для тебя закрыты.

С недоумением слушаю её.

– Как так? – хмурюсь.

– У каждого работника есть свой уровень доступа. В зависимости от того, какие этажи обслуживают. У нас самый низкий уровень. Первый этаж.

Как тут всё хитроумно устроено. Надо засунуть свой нос на каждый этаж.

То, что нельзя было сложить в посудомоечную машину, пришлось мыть руками. А затем полировать, начищая до блеска.

Нелли несколько раз заглядывала в мою каморку. Проверяла. По глазам видела, что в её голове зреет план. Даже любопытно, какую подлянку её умишко способен придумать для меня.

В обед сбегала в ближайшую дешёвую парикмахерскую и попросила сбрить волосы машинкой. Мастер хотела оставить длину больше. Но я не пошла на уступки и вышла оттуда с ёжиком на голове. Поняла вдруг, что без волос стало гораздо холоднее, и вновь залезла под шапку. Провела ладонью по волосам. Удивительно, но ощущения были приятными. Словно глажу бархат.

Вернулась на работу в логово «Рая», ловя на себе удивлённые взгляды коллег по цеху. Глаза сами искали Ямадаева. Не понимала, почему хочу его увидеть. Дурацкое чувство.

Рабочий день пролетел стремительно, оставляя в моём теле усталость и разочарование. Я ни на шаг не приблизилась к своей цели. Убивать время, работая посудомойкой, мне удовольствия не приносило. Хотя, к чести Ямадаева, зарплата за месяц выглядела довольно симпатичной.

Надо было возвращаться домой. Поспать нормально. Меня потряхивало от переживаний последних дней. Но идти в дом бабки категорически не хотелось, и вместо этого я стрельнула пару сигареток и вышла на задний двор здания. Заприметила этот безлюдный закуток еще днём. Здесь было тихо. А мне хотелось побыть одной.

Закурила и спустилась по стене на корточки. Втягивала в лёгкие запах табака, слушая музыку, заглушающую собственные мысли. Видимо, поэтому не поняла, что ко мне подобрались.