«Километров за пятьдесят, около того, „Телефункены“ немчуры наверняка секут. Что же тогда говорить о больших чувствительных корабельных или базово-стационарных антеннах англосаксов».

Говорить о принципиальной классификации ныне существующих РЛС, работающих в активном режиме, тоже не приходилось. Наличествующая на крейсере картотека корабельных радиостанций потенциальных оппонентов такую древность не охватывала.

«Ну, там… рабочие частоты наверняка варьировались от дециметровых и выше. До полутора метров. В любом случае…»

В любом случае капитан-лейтенант, старший в дивизионе радиотехнической разведки и РЭБ[33], получил специальный приказ, быть готовым по приказу ГКП[34] немедленно в широкодиапазонном спектре подавить любые посторонние РЛС и радиопередачи.

«Разумеется, „на той стороне“ подобное глушение будет воспринято со всей подозрительностью и однозначно как недружественный акт. Но тут остаётся смотреть по обстоятельствам и обстановке – с одиночками патрульными корветами или против примитивного самолётного радара можно и по-играть».

Мысли оборвали…

– Товарищ командир! Антенный пост «Ангара!» Докладывают…

Намеченный в периодичности «мазок» локатора вдруг выявил слабую метку. Старшине-оператору даже показалось, что… показалось. Второй «круг» ему был запрещён.

Выслушав доклад дежурного офицера, Скопин засомневался. Запросил акустиков.

Те ничего кроме фоновых звуков океана не слышали. Как и на посыл акустического импульса, ответно-отражённого эхосигнала не поступило. Что неудивительно: гидрология в диапазоне, близком к поверхности моря, в условиях волнения, однозначно была неудовлетворительная, а предполагаемая цель – скорей всего что-то малоразмерное, возможно с малой осадкой.

На мостике посовещались: радар дал пеленг и ориентировочное расстояние – в оценке общей диспозиции выходило, что, выдерживая прежний курс, неизвестный объект «проплывёт» мимо по траверзу.

– По мне, так пусть плывёт. Однако подождём немного и… поглядим с другого угла.

Вытерпев ожидание чуть менее получаса и пять миль, снова включили обзорный радар. Результат удивил – метка проявилась на прежнем месте.

«Всё правильно, – реабилитировались акустики, – оно не двигается. Работу винтов с такой дистанции мы услышали бы».

Сразу посыпались предположения:

– …айсберг, отколовшийся от пака Гренландии.

– …дохлый кит, терзаемый вездесущими чайками.

– …брошенная, полузатопленная посудина в дрейфе…

– …не забываем, мы, как-никак, в зоне боевых действий. Это может быть и спасательный вельбот с уцелевшей командой с потопленного германской субмариной «купца»![35]

Не без удивления Скопин подметил, что эта версия штурмана нашла в ли́цах собравшихся на КП офицеров живой интерес. Особенно когда тот предложил выслать на разведку вертолёт.

«Или всем так не терпится повстречать аборигенов? Чтобы, наконец, непременно убедиться на живых доказательствах в том, что мы действительно там – в „заявленном тут“?! А если там и впрямь бедолаги с отбившегося от конвоя транспорта? В силу вступают неписаные и писаные морские правила, обязывающие оказывать всякую возможную помощь людям, терпящим бедствие. Пф-ф! И на кой ляд нам какие-то пассажиры на борту, в наших-то стеснённых условиях?[36] И непременные хлопоты?.. Ссаживать их потом по пути на какое-нибудь подвернувшееся судно? Или тащить аж до са́мого Мурманска, где судьба (допустим, это будут канадцы) в режимном СССР сложится неизвестно ещё как… даже держи мы их как пленников, чтоб не увидели чего не нужного».

– А не думали вы, что там, – мотнул он головой в примерном направлении, – всплывшая нацистская подлодка?