Танков поспешно положил трубку и поднялся. В дежурную часть в фуражке и плаще вошел Сиренко:

– Опергруппа еще не вернулась?

– Никак нет.

– По рации связывались?

– Не сообразил.

– Надо соображать, раз на серьезное дело посажен. – Сиренко прошел к маленькой радиостанции, стоящей прямо на металлическом ящике с картотекой: – Какой позывной у УАЗа?

Танков беспокойно задвигал руками по плексигласу на столе. Где-то под ним он видел список позывных. Ведь только что видел.

– Ну? – поторопил Сиренко.

– Двести первый. – Филиппов неспешно приоткрыл щелки глаз. – Да бесполезно вызывать. Кузьмич наверняка рацию не включил.

Сиренко все-таки попробовал. В рации бесперспективно хрипело и щелкало.

– Разгильдяй! – Он швырнул трубку. – Давно выгнать пора.

– Да звонили они, – лениво успокоил его Филиппов. – В отдел едут.

– Раскрыли?

– Вроде везут кого-то.

– Тогда ждать не буду. – Сиренко поправил фуражку. – Если что, я дома. А вам, товарищ лейтенант, – он с неудовольствием сделал паузу, – надо быстрей овладевать оперативной обстановкой. Вы сейчас мозг отдела, а не просто, понимаешь, кукла какая-нибудь. За все в ответе.

Едва захлопнулась за ним входная дверь. Танков упрекнул Филиппова:

– Что ж вы, Пал Евгеньич?! Звонили, а вы не сказали?

– А чего говорить? Едут и едут…Пойти кабинеты, что ли, проверить? – Филиппов, опершись сразу на стол и подоконник, поднялся, покряхтывая. ЗАЗВОНИЛ телефон. Мужской голос продирался издалека, сквозь хрипы в телефонном аппарате: – Милиция? Слушайте, вы там скажите этой истеричке, чтоб меня в дом впустила! Не на улице же мне околевать!

– Говорите громче и по существу! – закричал Танков. – Откуда вы и что случилось?

– С Востока я!

Танков посмотрел на разминающего поясницу Филиппова.

– Поселок Восток, – кивнул тот. – Есть такой. Лесовики там живут. Самый у нас медвежий угол.

– Громче, пожалуйста! – опять закричал Танков. – Кто вы и что случилось?

Он долго слушал, кивал, переспрашивал. Наконец закрыл ладонью мембрану:

– Ничего не пойму. Какой-то Гусаров. Вроде из заключения. Там у него часть дома по наследству. А в доме женщину с детьми поселили. В общем, не пускает она его. Чего делать-то?

Филиппов неспешно отобрал трубку.

– Слышь, милый. – Он даже не изменил тональности и не повысил голоса. – Дело твое гражданское, понимаешь? Не милицейское… Ну тем более… Ты погоди. До утра найди, где переночевать… Ну, как это не найдешь? В своем-то поселке? А утром дуй в администрацию… Чего ты мне свои бумаги читаешь? Я в них все равно не понимаю. Ты властям доказывай… Ну чего заладил: сломаю, сломаю? Мужик ты или нет? Уступи до утра… Ну ладно, передай ей, что в милицию велели позвонить. Только гляди, чтоб без рукоприкладства. А то опять загремишь. – Он аккуратно положил трубку. – Чем только заниматься не приходится! Запиши куда-нибудь. Может, часа через два позвонишь для покоя.

В ДВАДЦАТЬ один час вернулась опергруппа. Первым в дежурную часть зашел оперативный уполномоченный уголовного розыска Велин. Из-под левой подмышки расстегнутого пиджака выглядывала замшевая лямка знаменитой велинской кобуры, сшитой по его личному заказу, как сам он не раз намекал, одной ба-а-льшой специалисткой.

– А ты чего здесь? – поразился Велин, узрев перед собой собственного стажера.

– Не видишь, дежурю.

– Ты подумай, детсад развели! – Велин обернулся к входящему в дежурку низкорослому, плотно сбитому, словно пачка сливочного масла, начальнику уголовного розыска Гордееву.

– Тебя в самом деле кто поставил? – удивился тот.

– Заместитель начальника райотдела Сиренко. – Танков на всякий случай поднялся. – Не явился сменный дежурный.