– Тут такое дело, Танков. – Сиренко, все еще колеблясь, пригладил потускневшее солнышко на голове. – Не явился сменный дежурный Кузнецов. Может, заболел, может, несчастье какое – не знаем пока. Живет он в деревне, не дозвониться. Чесноков уж лишних шесть часов передежуривает.

– Восемь, – не уступил двух часов Чесноков.

– Ставить на вторые сутки не имеем права, а подменить некем. Я всю расстановку сил прикинул. Следствие, розыск, сам понимаешь, нельзя: они в опергруппу ходят. ГАИ, пожарники тоже. Участковых из района вытаскивать уже поздно. Так что придется тебе, понимаешь, до утра командовать отделом. Так сказать, вставать у руля. Справишься? Не подведешь?

– Не знаю. – Танков испугался. В отдел он был принят сверх штата за счет должности участкового и использовался пока на подхвате. Работа дежурных, казалось бы, была спокойной. Еще бы, сутки на телефоне, двое отдыхаешь. Для милиции с ее растяжимым, как жвачка, рабочим днем вещь прямо-таки нереальная. Но это, так сказать, милицейская арифметика, а если до алгебры дойти – нет, пожалуй, более взрывоопасной точки. Несмотря на малый стаж работы, Танков об этом был наслышан.

– Неужто трусишь? – громко поразился Сиренко. – И это будущий сыскарь! Да ты рваться должен на огневой, так сказать, рубеж. А Чесноков тебе все подробно объяснит. Чесноков! – Сиренко начальственно подобрался. – Пока полностью в курс дела не введешь, из отдела ни ногой. – Ответственный по отделу сегодня – начальник уголовного розыска, – вновь обратился он к Танкову. – Если что, всегда подправит. А может, еще и выйдет этот барбос Кузнецов. Тогда сменим. Сиренко поднялся, торжественно вышел из-за стола, что делал чрезвычайно редко, крепко сжал руку Танкова: – Возражений нет? Дерзай, лейтенант!

Танков хотел возразить, но втиснуться между двумя на одном дыхании слепленными фразами не успел, а потому молча повернулся через левое плечо и вместе с довольным Чесноковым вышел в коридор.

– Это я тебя сосватал, – похвастался Чесноков. – Этот бы и щас еще искал, кого поставить. А подмена не придет, не надейся. Загулял мужик.

– Откуда знаешь?

– А то впервой. Думаешь, Сиренко не знает? Это он перед тобой ваньку валял. – И, упреждая вопрос, пояснил: – Ваське Кузнецову до пенсии год. Вместе с начальником отдела начинал. Вот Сергей Иванович его и тянет. Но теперь уж не дотянет. Не те времена. Хана Кузнецу!

Чесноков, не скрывая радости, подтолкнул Танкова, – после увольнения Кузнецова сам он становился первым кандидатом на должность старшего дежурного.

Дежурная часть – это громко сказано, а попросту дежурка, – как и весь отдел, была, можно сказать, малогабаритной. Даже махонькая камера для задержанных своим решетчатым деревянным окошком смотрела, вопреки предписанным нормативам, прямо в стол дежурного по отделу. За столом этим с разбросанными журналами восседал, тяжело пыхтя, помощник дежурного Павел Евгеньевич Филиппов, старший сержант милиции. Маленькая веселая легенда райотдела, улыбчивый стошестидесятикилограммовый слоник. Встречая Пал Евгеньича, каждый сотрудник непременно интересовался, не похудел ли уважаемый помдеж. И Филиппов ожиданий не обманывал. Едва входя в отдел, громко, довольно отдуваясь, рапортовал:

– Опять кило за неделю плюсуем…

– Принимай начальство, Пал Евгеньич, – объявил Чесноков, откровенно подхихикивая. – Будь ему, так сказать, поддержкой и опорой.

Доброжелательно задвигав округлыми, похожими на свернутые свежеиспеченные блины, щеками, Филиппов утопил руку Танкова в своей мягкой, как подушка, лапе.