Круглов встал, вышел из-за стола и направился ко мне с протянутой рукой:

– Здравствуйте, Степан Сергеевич. Примите мои самые искренние соболезнования по поводу потери друга. Не могу сказать, что рад вас видеть, потому что причина встречи очень тяжелая. Я ведь тоже потерял не только отличного шефа, но и старшего друга, – говорил он, потряхивая мою руку.

– Здравствуйте, Владимир Павлович.

– Что будете пить: чай или кофе? – спросил он, отпуская мою руку.

– Нет, спасибо. Я не собираюсь вас долго задерживать. Всего лишь несколько вопросов.

– Садитесь, пожалуйста, я вас внимательно слушаю и готов рассказать все, что знаю.

Он снова занял место за столом Виктора, а я сел перед ним на мягкий стул. Заметив на его столе хрустальную пепельницу с окурком, я вынул пачку «Нашей марки» и спросил:

– Не возражаете?

– Курите, курите, – как-то поспешно ответил он, – я сам страдаю этой слабостью.

Мы оба закурили, но только Круглов закурил «Мальборо». Он передвинул пепельницу на столе в мою сторону, но молчал, видимо, предоставляя мне первому начать разговор.

– Да, для меня это очень тяжелый удар, – выпуская дым, медленно проговорил я. – Я потерял близкого друга.

– Это был тяжелый удар для всех, – поддержал меня Круглов. – Такая неожиданная трагедия.

Какая-то необъяснимая настороженность то появлялась, то исчезала в глазах Круглова. Возможно, я стал мнительным, но это заставило меня принять решение не обсуждать с ним обстоятельства смерти Виктора.

– Я случайно узнал о трагической гибели Виктора.

– Естественно, я вчера приехал в Ростов и первым делом отправился на кладбище, – медленно, куря сигарету, проговорил я. – Я постоял у свежей могилы Виктора, положил цветы. Видел там гору венков. Но к вам меня привело совсем другое.

– Постараюсь помочь всем, чем смогу, – снова поспешно заверил меня Круглов.

– Дело в другом… Меня поразило одно обстоятельство, – я специально сделал паузу, аккуратно раздавливая окурок в пепельнице.

– Что случилось, Степан Сергеевич? – не выдержал Круглов.

– После кладбища я поехал к Виктору домой, но ни Надежды, ни детей я не застал. Второй раз я поехал вечером, но дома опять никого не было. Соседка сказала, что Кравцовы здесь больше не живут. Ума не приложу, куда они делись. Я бы хотел до отъезда встретиться с Надеждой и выразить ей свои соболезнования. Вы не знаете, где мне их искать?

– Так все это просто объясняется, – со вздохом облегчения сказал Круглов. – Надежда Петровна очень тяжело переживала трагическую гибель мужа. Ей чудился его образ в каждом углу комнаты, слышался его голос, – он сделал паузу. – Вот здешние друзья покойного Виктора Ивановича и посоветовали ей сменить квартиру.

– Как это? – не понял я. – Ведь не прошло еще и сорока дней со дня его смерти.

– Это хорошо все в теории, Степан Сергеевич. За это время Надежда Петровна могла попасть в психушку. Ее тянуло на балкон. Вы думаете, это было бы лучше?

– Нет, конечно, – медленно покачал я головой.

– Я тоже так считаю, – кивнул Круглов. – Надежда Петровна продала эту квартиру и купила себе другую, не так высоко расположенную. Сейчас это быстро делается. Через риэлтерские конторы, естественно, ей помогли переехать и обустроиться на новом месте. Поверьте, квартира отличная и на четвертом этаже. Я дам вам адрес. Думаю, что Надежде Петровне будет приятно поговорить с вами. Особенно тяжело гибель Виктора Ивановича переживает Константин.

– Сыну тяжело терять отца, – кивнул я. – Тем более такого отца, которым можно гордиться. Да и материально им жить будет сложнее.