В таких условиях крестьянин со своим неустойчивым хозяйством постоянно нуждался в поддержке общины. Возник обычай крестьянских “помочей” во время страды, при постройке новой избы, на содержание сирот, вдов, увечных и стариков. Община же была жизненно заинтересована в том, чтобы в ней не было нищих, чтобы все земли и сенокосы использовались максимально эффективно, для чего их надо было перераспределять. В деревне начались “поравнения” – передел земель между общинниками в зависимости от количества работников в семье. Русская крестьянская община постепенно стала приобретать важные отличия от западной; пройдет время, и в ней исчезнет частная собственность на землю.

В XIX веке получившие университетское образование господа рассуждали о соборности (в смысле христианского единства, противостоящего как западному индивидуализму, так и социалистическому коллективизму) и нравственности природы мужика. Их оппоненты веровали в особую склонность того же мужика к социализму. Вот только мужик об этом не подозревал, что стало сюрпризом и для тех, кто пошел “в народ” звать его “к топору”, и для умилявшихся верности народа “престол-отечеству”.

Утверждение общинной собственности на землю произошло не само собой и не в силу особого “русского духа”. В XV веке общинник еще мог свой участок продать соседу или человеку со стороны, хотя и с согласия односельчан и с условием несения тех же повинностей (тянуть тягло), что и прежний хозяин. Но чем больше требовал от мужиков вотчинник, чем сильнее давил налогами князь, тем больше следила община, чтобы “тягло” несли все поровну.

Князья же в это время раздавали земли светским и духовным слугам. Получавшие новые владения (относительно небольшие вотчины) слуги стали называться “детьми боярскими”. Во второй четверти XV в. они уже предстают сплоченной общностью воинов, состоявших на службе великого князя Московского Василия II Темного. Среди них были потомки князей (например, утратившие титул Волынские, Ржевские), обедневшие бояре (Аксаковы, Апраксины, Румянцевы), совсем незнатные вотчинники и даже выделившиеся из общины и поступившие на княжескую службу крестьяне (Касаговы, Нелидовы-Ракитины) и слуги бояр (Козодавлевы).

В XV веке городовые корпорации детей боярских принимали участие во всех важнейших военных акциях московских князей: они защищали Василия II от родственников во время борьбы за московский стол, сражались с татарами и литовцами. Их было не очень много: в сражении с татарами 7 июля 1445 г. под Суздалем участвовало 1,5 тыс. воинов, в 1456-м против Новгорода Василий II послал пятитысячную рать.

Уровень экономического развития страны был невысок: в обычном княжестве XIV в. было два-три города, в то время как в Германии в XIV–XV вв. появились сотни новых городов. В Москве только в XIV в. появились объединения купцов, торговавших со странами Средиземноморья (“гости-сурожане”, известны с 1357 г.), Литвой и “немцами” (“суконники”, известны с 1382 г.), в Вильно, Риге и Дерпте находились русские кварталы. У “гостей” занимали крупные суммы даже князья, а иные купцы становились в Москве видными администраторами, как Василий Ховрин – “гость да и болярин великого князя”. Вместе с “гостями” городскую общину составляли “черные люди”, объединенные в сотни и слободы, во главе их стояли купеческие старосты, участвовавшие в суде вместе с княжеским наместником.

Но в русских городах так и не произошла “коммунальная революция” – создание собственного самоуправления и суда. Представителем городской общины перед князем был тысяцкий. В первой половине XIV в. его власть в Москве была настолько велика, что в договоре Семена Гордого с братьями для тысяцкого отведено место тотчас после великого князя. Назначал тысяцкого князь, но это не мешало тысяцким при поддержке бояр и горожан становиться силой, с которой приходилось считаться, тем более что тысяцкие стремились передать свою должность по наследству. В Твери она сделалась наследственной в роде Шетневых, в Москве – в руках бояр Хвостовых и Воронцовых-Вельяминовых. В Москве в XIV в. вокруг этого поста началась борьба.