– Нет, в этой комнате!

– Ничего, я просто… – поняв, что я начала мямлить и робеть, я тут же сменила тему. Вернее оставила ее, но развернула на сто восемьдесят градусов. – А ты? Зачем ты стоял в темноте у стены?

Отец молча смотрел на меня, и его взгляд мне не понравился.

– Идем, – глухо молвил он и первым отправился к лестнице. Я последовала за ним.

Тур вскоре завершился, и мы сели за стол. Тут и дядя Вася приехал и прямо с порога стал сыпать анекдотами. Видимо, предполагал, что их можно преподнести вместо подарка, ведь приехал он с пустыми руками.

– Привет, молодежь! – по традиции, поздоровался он со мной этой забавной, с его точки зрения, фразочкой.

– Привет, дядя Вась.

Вскоре оказалось, что я поторопилась с выводами насчет подарка, потому что откуда-то из-за пазухи родственник вдруг вытащил небольшую бутылку коньяка и водрузил на стол к уже имеющимся водке и мартини. Народ жадно набросился на что-то новое, не боясь смешивать.

Я сидела, сколько могла, почти ничего не ела и отвечала немногословно, когда Индюк или Вобла ко мне обращались. Когда выяснилось, что и Липатовы, и дядя Вася намерены остаться на ночь, я поняла, что сидеть с ними до того момента, когда они решат идти спать, мне невмоготу, и поднялась.

– Извините, я пойду спать.

– Уже? – удивился Липатов. – Даже полуночи нет еще.

– Ей заниматься надо, – заступилась за меня мама. А может, поняла, что оставь они меня за столом насильно, конфликт неизбежен.

– Она у вас совсем не пьет? – будучи уже сильно подшофе, прогундосила Вобла по имени Любовь. Да, голос у нее оказался до жути неприятным, но удивительно подходил замороженному лицу. – Несовершеннолетняя?

– Ей двадцать, – сообщил папа.

– Моральные принципы не позволяют, – ответила я за себя.

– А что тут такого?! – стал возмущаться Липатов, ведь выходило, что я их всех оскорбляю.

Мама неловко и немного нервно захихикала, пытаясь все перевести в шутку, а дядя Вася изрек глубокомысленно:

– Правильно, дети не должны пить. Я тоже не пил лет до восьми.

Тут уже заржали все, а я поняла, что оковы сброшены и меня никто уже не будет держать.

– Пусть хоть грибочков поест! – вдогонку крикнула Любовь. – Вкусные у вас грибочки!

Очевидно, она из тех людей, которые не верят, что кто-то может не любить то, что любят они сами.

Я проигнорировала, делая вид, что не услышала, и пытаясь мысленно обыграть как-то этот каламбур с ее именем и любовью, а мама за моей спиной стала объяснять гостье, что я не ем грибы.

«Любовь знает толк в любви», – выдала я, уже поднявшись на второй этаж.

Нет, не так…

«Только Любовь знает, что можно любить, а что нет». Лучше, но не то.

«Только Любовь знает, что достойно любви, а что нет» – вот, идеально.

Хмыкнув, я прилегла, включила ноут, поставила сериал и взяла наушники. Звукоизоляция в доме прекрасная, я их пьяный гогот практически не слышала, однако обожала все всегда смотреть и слушать в наушниках. Помогало полностью отвлечься от реальности.

Проснувшись в темноте, я потерла глаза и включила ночник. Оказывается, уже два часа. Серия давно закончилась, плейлист не был настроен, и следующая не началась. Экран просто затемнился, и все. А я так и лежу в платье поверх красивого розового мехового покрывала. У меня в принципе все в спальне розовое. Во-первых, я люблю этот цвет, а во-вторых, когда мы въезжали, в моей детской на тот момент поклеили розовые обои, слава богу, однотонные, без всяких этих медвежат и утят. За это время они поблекли и выцвели в местах, куда часто падают лучи солнца из большого окна, но в целом, меня все устраивало. А остальное как-то подбиралось под них. И покрывало, и ковер (тоже пушистый), и настольная лампа. Мебель была белой. Комната принцессы, блин. И никто не догадывается, что в душе я, скорее, вурдалак.