Подавление выступлений облегчило выбор Буша, и ответные меры США отражали традиционный подход его администрации: осторожность, закрытая дипломатическая реакция, соответствующие заверения, подтверждение преемственности и в то же время уклонение от какого-либо ассоциирования с требованиями демонстрантов. Справедливости ради стоит сказать, что беспорядки в Китае на фоне растущей неопределенности в советском блоке ставили Буша перед дилеммой. Он не хотел подвергать риску стратегические отношения между США и Китаем, получившие развитие после решительных действий президента Картера в направлении нормализации отношений в конце 1970-х годов, но при этом знал, что симпатии американского народа и Конгресса были на стороне студентов.

В итоге он избрал сравнительно мягкое выражение осуждения, и затем последовала секретная миссия в Пекин Скоукрофта, заверившего китайцев, что американская реакция будет формальной. Поразительно, что эта миссия, осуществленная менее чем через месяц после трагических событий на площади Тяньаньмэнь, осталась секретной. Возможно, она не была столь драматична, как это изображено в воспоминаниях Буша – Скоукрофта, где утверждается, что китайцы по ошибке чуть не сбили самолет советника президента по национальной безопасности. (Цянь Цичэнь, в то время китайский министр иностранных дел, решительно оспаривает это утверждение в своих мемуарах «10 эпизодов из дипломатии Китая».) Секретный визит достиг своей цели: он убедил китайцев, что американская поддержка демократического переворота в Польше неприменима к Китаю.

В начале декабря состоялась новая поездка Скоукрофта в Пекин, на этот раз открытая, с публичными обменами дружественными тостами, которую американские СМИ (все еще остававшиеся в неведении о первом визите) подвергли резкой критике и назвали расшаркиванием. И снова целью Буша было стремление не допустить развития отношений по нисходящей, тем более на фоне возмущения общественного мнения Америки в связи с продолжавшимися в Китае репрессиями против активистов событий на Тяньаньмэнь. Надежды американцев на смягчение репрессий не осуществились, но администрация объясняла китайскую непримиримость опасениями, вызванными свержением и казнью коммунистического диктатора Румынии Николае Чаушеску, произошедшими практически в то же время.

По свидетельству Цянь Цичэня, вскоре после смерти Чаушеску верховный китайский лидер Дэн Сяопин попросил президента Египта Хосни Мубарака, бывшего в Китае с визитом, передать Бушу послание:

Оглядываясь назад, можно понять, что обе миссии ближайшего помощника Буша, судя по всему, были восприняты китайскими лидерами как одобрительные и признательные жесты, не имеющие, однако, большого значения. Для китайских либералов, даже внутри Коммунистической партии, они были свидетельством безразличного отношения к их делам.

Но Китай не Восточная Европа, где события имели свою внутреннюю силу и свою динамику. Здесь они вызывали далекоидущие изменения, которые ни Буш, ни Горбачев не могли контролировать. После поразительного успеха «Солидарности» в Польше в середине 1989 года разделение Германии становилось почти невыносимым. Процесс разрушения коммунистических режимов привел к падению Берлинской стены и твердо включил воссоединение в повестку дня. Стратегическая задача Горбачева состояла в том, чтобы остановить распад советского блока и не допустить его пагубного влияния на все еще функционировавшую советскую систему. В конечном счете ему это не удалось, но в тот момент будущее Германии оставалось центральной проблемой. Оно было главной темой на исторической встрече Буша и Горбачева в декабре 1989 года, проходившей на двух военных кораблях вблизи Мальты. Состоявшаяся всего лишь через несколько недель после падения Берлинской стены встреча началась в едва скрытой атмосфере капитуляции советского лидера в главном дискуссионном вопросе холодной войны в Европе – о будущем Германии.