Пропасть все шире.

Да, я ее раньше не замечала, а может, старалась игнорировать? Не знаю точно. Но теперь даже у меня не хватает любви, чтобы и дальше греть эти квадратные метры. Наверно, с разбитым сердцем сложно кого-то греть? Только целое оно — имеет значение…

- Ну привет? Так и будем молчать?

Хотелось бы да, потому что я сейчас разрыдаюсь, но надо «нет» — надо быть сильнее. Жалеть себя — дело прекрасное в своей бесконечной печали, только вот «не сейчас», и это определяет все.

Мне удается унять дрожь, взять себя в руки и даже улыбнуться.

- Привет, не ожидала тебя увидеть.

Вадим усмехается.

- В моем собственном доме?

- Нет, я…я имею в виду…эм…в это время.

- Пока ты от меня, видимо, сбегаешь?

Я ловлю просто дичайший ступор! Если до этого момента казалось, что влипла, то теперь меня будто шпарят горячие угли!

Он знает?! Догадался?! Понял?! А может, вчера заметил меня все-таки?! Ну конечно! Он видел! Ну я и дура…рассчитывала, что смогла улизнуть незамеченной?! А он, оказывается, все видел и…

Стоп.

Соня. Тормози себя и фантазию! Во-первых, если бы он видел, то явно вчера бы и приехал к маме. Во-вторых, посмотри на него спокойно и рационально — улыбается, а значит, шутит.

Глупо, абсолютно ненатурально усмехаюсь и мотаю головой. Указываю на чемодан.

- Ты об этом?

Кивает с уже более явной улыбкой.

- Нет. Что ты! Нет, конечно, нет! Просто у мамы…ты представляешь? Пожар случился.

Взгляд становится серьезным. Балда! Соня, блин!

В смысле не у мамы, а у ее подруги! - тороплюсь исправиться, - Да. У подруги. Дом сгорел и все вещи, а у нее дочь примерно моей комплекции, и я…эм…знаешь? Собрала кое-какие вещи. Ну и вот.

Выдыхаю.

Но только воздух, а не напряжение — что очень и очень важно. Потому что сама понимаю, насколько глупо звучу.

Как меня угораздило прожить столько лет и не научиться врать?! Даже стыдно. И как-то немного нелепо. Конечно, я против лжи и всего, что с ней связано, но согласитесь…сейчас этот навык пригодился бы очень. И чтобы я делала, если б мама не придумала это сама? Очередной «на всякий случай» спас меня от полного провала, ведь пусть история в моем исполнении звучит очень сомнительно, однако Вадим, кажется, верит.

Тихо усмехается. Потом отрывается от своего места и идет в мою сторону.

Как обычно. То есть, без эксцессов.

Не считая, разумеется, одного — его близость для меня сейчас сравни пожару.

Коснется — смерть.

Яд.

Отравление.

Все возможное, что можно только представить. Я же как будто чувствую и запах чужих духов и шелк чужой кожи на отпечатках его пальцев, который сейчас ко мне тянутся.

Они в опасной близости, и еще секунда — со мной случится все зло мира! Поэтому я отшатываюсь, оставляя его ладонь висеть в воздухе.

- Прости, Вадим, мне правда надо торопиться. Ты же понимаешь…

Не даю сказать и слова, обхожу его по касательной и стремлюсь наружу. Будто я канарейка, что так мечтает о свободе, а, завидев открытую клетку, летит быстрее ветра. Да к чему эти «будто-как будто»? Так и есть. Нет ничего желаннее свободы сейчас, когда за спиной моей остались одни руины.

- А где Лера? - спрашивает Вадим, преследуя меня попутно, но я тут уже не лажаю.

Ложь отскакивает от зубов как заученное стихотворение.

- У мамы. Мы договорились, что она за ней присмотрит, пока я съезжу за вещами. Так удобней, чем таскать ее за собой.

- Ну…да?

Это вопрос?

Было время, когда я цеплялась за любую возможность с ним поговорить подольше; когда любишь, всегда цепляешься. Но это время безвозвратно ушло. Любовь нет; а время да. Забавно, не находите? Ну раз что-то одно способно с такой легкостью раствориться в небытие, то и остальное тоже можно пустить по ветру? Я коротко улыбаюсь, но не ему, а скорее своим мыслям и надеждам — ничего еще не кончено, и я переживу, справлюсь, воспряну и снова начну жить. Его обман меня не сломает! Так-то. Вчера казалось, что умру, но сегодня даже рада, что его увидела. В последний раз. Теперь я знаю точно — все будет хорошо.