— Фаина Андреевна, вы слышали, что я сказал? — сквозь свои размышления я вдруг услышала голос Ивана Петровича.

Я улыбнулась, не в силах сдержать радость оттого, что снова слышу собственное имя, и попросила:

— Не могли бы вы повторить?

Доктор внимательно на меня посмотрел:

— Вы себя хорошо чувствуете?

— Да, только вот помню не всё, — решилась я сообщить доктору о своей проблеме. Не буду же я ему говорить, что совсем без памяти, ещё отправит в богадельню.

Но доктор сразу же ухватился за предложенный симптом:

— Да, голубушка, такое бывает, всё же ваша, … мгм… душа, где-то пребывала целых три месяца, и, конечно, вам ещё предстоит восстанавливаться…

На это вдруг Иван Петрович осёкся и даже испуганно на меня посмотрел:

— Ну так вот, голубушка, о чём это я… В общем, завтра буду вынужден вас выписать…

И доктор замолчал, видимо, не зная, что говорить дальше.

— Иван Петрович, — несколько хрипло проговорила я, — я не всё помню, но мне казалось, что мы жили не бедно, возможно ли меня отвезти домой

Доктор испуганно на меня посмотрел, и, тяжело вздохнув сообщил:

— Матушка ваша, продала столичный дом и уехала в Париж, на письма мои не отвечала, а перед отъездом счета платить отказалась. Если бы не ваш жених, Дмитрий Алексеевич, то давно бы пришлось вас в богадельню отправлять. А так всё же появился у вас шанс, и вы пришли в себя.

Я смотрела на доктора и размышляла: — «Выпихнут меня завтра отсюда и куда я пойду?»

Видимо, что-то отразилось у меня на лице, потому как Иван Петрович улыбнулся и успокаивающе произнёс:

— Да вы так не переживайте, голубушка, до завтра полежите, потом сходите к вашему семейному нотариусу, у которого ваши документы хранятся и всё узнаете.

Иван Петрович снова достал из кармана платок, снял пенсне и начал его протирать. В какой-то момент остановился и добавил:

— Помнится, брат у вас был старший сын вашего батюшки от первой супруги, где-то на Урале живёт. Может и примет вас, всё же вы одна кровь.

8. Глава 2 (продолжение)

Доктор уже ушёл, я у меня сон как рукой сняло.

«Да, Фаина Андреевна, —подумала я, — вот же решила отдохнуть».

И так мне весело стало, что я чуть было в голос не рассмеялась. Но сдержала себя, мне ни в богадельню, ни в ом призрения не хотелось. И так пришлось признаться про потерю памяти. Хорошо, что её доктор всё списал на «возможные последствия».

Сон всё-таки «победил» и в какой-то момент моих размышлений я уснула. Разбудила меня Анфиса Васильевна, которая принесла мне ужин и тёплый взвар, как она назвала приятный ароматный напиток, в глиняном кувшинчике. А ещё она принесла мне небольшое зеркало, красивое, на ручке.

Зеркало было аккуратно завёрнуто в тряпицу. Анфиса Васильевна с большой осторожностью его развернула и подала мне:

— На вот, посмотри, видела же я, что ты всё осматривалась, зеркало искала.

Я с благодарностью приняла зеркало, которое оказалось весьма тяжёлым доя такого размера, и, с замиранием сердца взглянула на себя.

На меня смотрела белокурая девушка, с огромными потрясающей синевы глазами. Лицо у девушки сейчас было болезненно бледным, но то ли из-за глаз, то ли от сочетания этой бледности с розовыми пухлыми губами, лицо девушки казалось очень нежным и беззащитным.

Я в молодости совершенно точно такой не была, хотя тоже имела светлые волосы и синие глаза, которые с возрастом приобрели сероватый, я бы даже сказала стальной оттенок. Жизнь не особо баловала поэтому пришлось «закалиться».

Смотрела женщина на меня с жалостью, и поэтому я решилась всё-таки спросить:

— Анфиса Васильевна, а какой теперь год?