Зиновий Петрович спешил вернуться к себе в каюту.

Вместе с радиостанциями и лазерными армейскими дальномерами (этих – по штуке на каждый броненосец) адмирал получил личный подарок от потомков – специально для него подобранные материалы. Целую кипу бумаг с распечатанными фотографиями, схемами – все, что отыскали на ледоколе по морской тактике, разборе эскадренных сражений Русско-японской и двух последних мировых войн. После поверхностного ознакомления с которыми, просмотрев первые листы, скептицизм Рожественского быстро улетучился. А последние сутки он и вовсе практически не появлялся на мостике, запираясь у себя.

В этот раз вслед за адмиралом в стойкую, не выветрившуюся накуренность вошёл капитан 2-го ранга Коломейцев – ныне один из флагманских офицеров при штабе на эскадре.

– Взгляните… – указал хозяин кабинета на стол, где на россыпь листов с узнаваемым печатным шрифтом потомков навалились большие лоскуты ватмана.

На них Рожественский начертил какие-то эскадренные движения, со стрелками курсов, пунктирами перестроений, линиями артиллерийского огня и эллипсами накрытий.

– Значение вот этих документов для разработки тактики морского боя даже не берусь оценить. Я тут поэкспериментировал немного. И знаете… – заговорил, зачастил Зиновий Петрович с воодушевлением, – скоро линейный бой устареет! И даже кроссинг-Т. Однако не в нашем случае, конечно. На этот самый кроссинг То́го всегда можно применить контр-кроссинг. А ещё возможен не только обхват головы колонны противника, но и удар по концевым, с хвоста. Управляя отрядом из трёх достаточно быстроходных броненосцев… С имеющейся на наш случай идеальной связью… Применяя дальномеры, которые нам предоставили потомки, способные в два счёта не только выдавать дистанцию, но и вычислять изменение скорости хода кораблей противника… Можно не то чтобы совсем уйти от принципа линейного боя, а гибко маневрировать, меняя необстрелянные борта, выбирая выгодные позиции. Я не могу пока проверить заверения Николая Ивановича4, что он изрядно попрактиковал экипажи и офицеров вверенных мне кораблей на манёвр и эволюции. Нет, к сожалению, времени и на «пострелять». Но я надеюсь, ещё будет возможность.

Коломейцев кивал, показывая полный интерес, в чём был совершенно искренен, хотя, признаться, не все понимал. Догадываясь, что Зиновию Петровичу просто надо с кем-то поделиться, а он тут единственный, кто из офицеров эскадры имел нужный уровень доступа к секретам.

Скосив взгляд, Николай Николаевич углядел сиротливую стопочку листов, скреплённую в уголке тонкой проволокой, где в заглавии всё тем же без «ятей» было отпечатано: «Анализ повреждений, приведших к потоплениям ЭБР от артогня».

А ниже первым подпунктом шёл «Суворов».

И поразился этим «потоплениям» (не «потоплению»), догадываясь, что такое «ЭБР» – извращённая аббревиатура «эскадренный броненосец»!

«Святые угодники! Это ж чего я ещё не знаю? Это что же – утопнет “Суворов”… и не только? Там? – Понимая, где это “там”. – А что Рожественский? Судя по нетронутости именно этой стопочки – с ней-то он ознакомился?»

– А взгляните-ка сюда, – продвигал между тем далее адмирал, – качество фотографий на удивление – не очень, против обыкновения того, что предоставляли потомки. Смею предположить, что это просто графика, но как нельзя лучше передаёт реальную картину наблюдаемых на горизонте кораблей.

Коломейцев один за другим просмотрел чёрно-белые изображения – словно зебры в полоску замысловато изломанную углами разрисованные борта и надстройки кораблей.