Мужчина смерил меня уничтожающим взглядом, но мне уже было все равно. Присев рядом с малышкой, пальцем руки провела по щеке и тихо прошептала:

– Сейчас, моя хорошая. Потерпи немного.

Только положила руки на ее шею, как поняла, что что-то не так. Девочка была другой… отчего моя кровь бурлила горячим огнем. И к тому же меня до дрожи в руках раздражал серый шерстяной тюрбан на голове ребенка. Да и зачем в такую жару натягивать на себя это убожество?

Резко дернула за шерстяную ткань, и в ужасе уставилась на короткие красные волосы.

– Бог мой, она – шанарка! – воскликнула я, и мгновенно повернулась к Тарлану, с вызовом глядевшего на меня. Сжала руки в кулаки и процедила: – Какие же вы…

Отвернулась, и закрыла глаза, напрочь убирая эмоции. Они сейчас ни к чему. Главное – вылечить ребенка. И все же… не могу успокоиться. Оказывается, тут дети и женщины шанаров работают, а не рабы тайхаров. Вот же ж…

Положила пальцы рук на ее лицо и, сконцентрировавшись на повреждениях кожи, стала отматывать весь процесс в обратном направлении, представляя все поэтапно. Не знаю почему, но сейчас решила действовать именно так.

Как только кожа приобрела бледно-серый загар, и никаких следов от язв не осталось, улыбнулась и посмотрела на удивленную девочку. Провела рукой по торчащим коротким волосам и прошептала:

– Как ты себя чувствуешь?

– Но-но-нормально, – запинаясь, пролепетала малышка, и со страхом посмотрела в сторону изумленной надзирательницы.

– Хорошо, ты посиди, а я отойду, – произнесла и направилась к Тарлану.

– Так значит, эти полулысые женщины и дети – пленники-шанары?

– Да, – сухо произнес он, не меняя выражения лица, как будто я его о погоде спрашиваю.

– И ты пришел ко мне, чтобы помочь одной из шанарок?

Молчание, а потом ворай ответил, но лучше бы молчал, чтобы я не слышала его слова.

– Нет, для второй надзирательницы.

Лицо застыло тугой маской, стягивая до боли каждый участок кожи. Искусав нижнюю губу, подошла ближе и яростно процедила:

– Я должна спасать чудовище, избивающее пленных? Да? – на его наглый кивок, я мысленно направила его к шанарам и, развернувшись, направилась к ребенку.

– Светлана! – раздался грозный приказ позади. – В другую сторону!

Тяжело было это сказать, НО я должна была. Не поворачиваясь, сухо произнесла:

– За то зло, что она творит с детьми и женщинами, несколько дней провести в мучениях ей не помешает.

Чувствовала себя тварью, трясло как никогда, но понимание того, что я буду лечить мразь, издевающуюся над детьми, не укладывалось у меня в голове.

Не успела пройти и несколько шагов, как Тарлан дернул меня за волосы и прижал спиной к своему огромному телу:

– Не забывай, что тоже можешь быть здесь… как они.

Ярость рвалась наружу, и как бы я себя не сдерживала, она выплескивалась бьющим фонтаном. Встретилась взглядом с напуганной девочкой, дрожащей на земле, и процедила:

– Ну что же… Давай, покажи все свои достоинства, ворай!

Тарлан с яростью откинул меня от себя, отчего я упала на красную землю, но тут же повернулась к нему, сдувая локон волос, выбившийся из прически, медленно поднимаясь. Прищурилась и с обидой спросила, почти выкрикивая:

– Ну что же ты? Давай! Может плетку дать, и покажешь надзирательницам пример?

– Светлана, не дерзи! – предупредил мужчина, прожигая свирепым взглядом.

– А то что? Есть еще что-то хуже того, что я уже видела? Вы же нелюди! Страшнее зверей! Твари!

– Светлана! – зарычал Тарлан, грозно приближаясь.

– Что, не нравится? Это же должно льстить таким как ты! Наверное, нравится быть бессердечной скотиной? Да?