– Папа не едет с нами? – спрашивает сын, оборачиваясь на отца, который стоит в дверях босиком, в мятой футболке.

– Нет, солнышко. Папа... занят.

Еще одна горькая ирония. Да, он занят. Очень занят разрушением нашей семьи.

Сажаю Макара в машину, пристегиваю ремни безопасности. Руки дрожат, но я заставляю себя двигаться медленно, осторожно. Проверяю замок на ремне дважды, поправляю детское кресло. Безопасность превыше всего. По крайней мере, моего ребенка я защищу от всех бурь.

Завожу двигатель и выезжаю со двора, не оглядываясь. В зеркале заднего вида мелькает силуэт Мирона в дверном проеме. Он стоит и смотрит нам вслед, и в его позе читается такое отчаяние, что на секунду хочется развернуться, вернуться, обнять его и сказать, что все будет хорошо.

Но я не разворачиваюсь. Еду прямо, глядя только вперед.

Всю дорогу домой молчу, а Макар болтает о том, что завтра идет в садик после долгих летних каникул. О новых друзьях, которых надеется встретить. О том, что хочет научиться читать, как старшие мальчики во дворе. О мультфильме, который мы смотрели вчера вечером. Его голосок звучит так беззаботно, так по-детски радостно.

Целая эпоха назад. Вчера вечером я еще была женой. Сегодня утром тоже. А сейчас... Сейчас я не знаю, кто я такая.

А я думаю о том, как объяснить пятилетнему ребенку, что его мир только что рассыпался на осколки. Как сказать ему, что папа и мама больше не будут жить вместе? Что счастливая семья, которую он знал всю свою короткую жизнь, оказалась миражом?

И о том, что тихая, покорная Алеся, которая пятнадцать лет растворялась в семье, которая ставила потребности мужа и сына выше своих, которая забыла о собственных мечтах и желаниях, умерла сегодня на даче.

А родилась другая женщина. Которая больше не будет молчать и терпеть. Которая не будет закрывать глаза на предательство. Которая будет бороться за свое счастье и достоинство.

Я еще не знаю, как будет выглядеть эта борьба. Не знаю, хватит ли у меня сил. Но одно знаю точно, назад дороги нет.

Впереди светофор загорается красным, и я останавливаюсь.

Всего тебе хорошего, предатель, – мысленно говорю я мужчине, которого любила пятнадцать лет.

Светофор загорается зеленым, и я еду дальше. К новой жизни, которая начинается прямо сейчас.

4. Глава 4

Домашний порог встречает меня знакомым скрипом половиц, который обычно означает возвращение в безопасность. Сейчас этот звук кажется насмешкой. Какая может быть безопасность, когда весь мир рухнул за одно утро? Воздух в квартире пропитан утренним кофе и детскими сладостями. Запахи обычной жизни, которая больше никогда не будет прежней.

Ноги подкашиваются, и я хватаюсь за стену коридора. Обои под пальцами шершавые, теплые от солнца, что светит в окно. Мы с Мироном клеили эти обои три года назад, спорили из-за рисунка, смеялись над кривыми стыками. Тогда казалось, что впереди целая жизнь семейного счастья. Обои останутся, а семья рассыпется.

Всё на своих местах. Детские кубики аккуратной пирамидкой возле дивана, где Макар строил замки вчера вечером. Книги выстроились ровными рядами на полках, корешки блестят в солнечных лучах. На кухонном столе так и лежит планшет, по которому по утрам Мирон любит проверять какие-то свои числа. Сегодня он не успел убрать гаджет, спешил на свою важную презентацию.

Презентацию... Горькая усмешка искривляет губы. Единственное, что он презентовал сегодня, это свое предательство.

Каждая деталь этого дома сейчас причиняет боль. Семейные фотографии на комоде улыбаются мне счастливыми лицами. Все эти снимки теперь кажутся декорациями к спектаклю под названием “Счастливая семья”. А за кулисами творилось совсем другое.