– Извините, но никакой записной книжки там нет. Совершенно ничего такого, что могло бы иметь отношение к вам.

– Какая досада. – Я даже застонала в голос, но потом, устав ломать комедию, поблагодарила ее и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.

В сумочке Алины, которую я вывернула наизнанку в эти бешеные минуты, был и ее паспорт, из которого я узнала ее адрес.

Через полчаса я уже поднималась на пятый этаж панельного дома и звонила в квартиру номер четырнадцать. Просто на всякий случай, Валентина успела мне сказать, что секретарша ее обожаемого Якова Самуиловича живет совершенно одна.

Я осмотрелась, быстрым движением открыла двери – их было две – и проникла, как вор, в квартиру. Я понимала, каким неблаговидным делом мне предстояло сейчас заняться, но это являлось частью моей работы. Поэтому я, предварительно обойдя двухкомнатную, уютную и чистенькую квартиру и отметив про себя, что в спальне стоит очень большая двухспальная кровать, а всю стену слева занимает такое же большое зеркало, решила, что у Алины, слава богу, с девственностью покончено раз и навсегда.

Меня интересовала ванная комната и, в частности, корзина для грязного белья, куда чистоплотная секретарша складывала свои вещи.

Натянув на руки хирургические перчатки, предусмотрительно захваченные с собой, я открыла корзину и увидела то, что хотела увидеть. Несколько пар крохотных кружевных трусиков. Я была почему-то уверена, что одни из них имели счастье находиться позавчера вечером или ночью, а может быть, даже и вчера утром в Кукушкине.

Я сложила белье в пакет, сняла перчатки, вымыла руки и вышла из квартиры.

Вернувшись в офис, где ничего не подозревающая секретарша одиноко грустила в пустой приемной, вспоминая о своем погибшем шефе, я начала прямо с порога:

– Девушка, извините меня ради бога… Но у вас есть еще заместитель директора, Илья Фионов. Быть может, моя записная книжка у него в кабинете?

Алина встала и молча направилась к двери с табличкой «И.И.Фионов. Зам. генерального директора».

А я за это время успела водворить ее ключи на место. Вот только записную книжку решила пока не возвращать. А вдруг она мне самой пригодится?

– Может, вы что-нибудь напутали? – спросила она меня, выходя из кабинета Фионова. – Здесь тоже ничего нет.

– А где сам Фионов?

– Занимается организацией похорон.

– Но разве такого человека, как Липкин, не могут похоронить родные? Я пришла купить большое помещение под пошивочный цех, а разговаривать по такому важному вопросу теперь следует, наверное, с Фионовым.

– Родные? У Якова Самуиловича из родных только жена, но она куда-то уехала. Ее ищут, – сказала Алина, глядя куда-то в пространство.

– А что милиция? – спросила я уже с видимым участием.

– Да что наша милиция… Как будто вы не знаете.

– А вы уверены, что она уехала?

– Нет, но кто-то говорил, будто ее видели в аэропорту. А вы что, знали Липкину? – вдруг очнулась Алина.

– Конечно. У нее еще такие длинные рыжие волосы…

– Да. Мне жаль, конечно, что вы потеряли свою записную книжку, но, может, она еще найдется?

И таким тоном это было сказано, что я невольно почувствовала симпатию к этой седой девушке.

– Буду надеяться. Дело в том, что я была еще в нескольких риэлтерских фирмах, поищу там…

На том мы и распрощались.

Координаты Андрея мне тоже дала Валентина. Я его застала просто чудом: он заехал домой перекусить. День был тяжелый, наполненный хлопотами, связанными с похоронами.

Водитель Липкина ел жареную колбасу с кетчупом. Когда я ему представилась, он достал тарелку и, не спрашивая меня, положил мне тоже колбасы.