— А почему… почему нас не вызывали в школу?

— Олька попросила Эдуарда Борисовича встрять и за меня, он все разрулил и решил вас не беспокоить. Но знаешь, раз я уже и так созналась, то скажу кое-что еще: он меня шантажировал, — напуская страха в голос, громким шепотом, начала я подначивать тетушку..

— Что?

— Ну что «что»? Каждый раз, когда мы с Лелей что-то проделывали, он угрожал, что расскажет вам про тот случай. И настоятельно просил, чтобы я пресекала безумные порывы его дочери. Но, как ты знаешь, я не из пугливых…

Пожала плечами, а Марина громко и заливисто рассмеялась.

— Лиса, ох, лиса… и почему ты не рыжая? Тогда бы многие знали, чего от тебя ожидать.

Я спрыгнула с кровати и направилась к шкафу, открывать при тете его не хотелось. Если Марина увидит, что творится внутри, то последует новая волна нотаций. Тетя одежду держала в идеальном порядке, причем в своей гардеробной все вещи складывала сама, позволяя уборщице лишь протирать пыль и мыть полы.

— А ведь я и обидеться могу.

Я показательно надула губы и все же потянула за ручку шкафа. Ожидаемо на меня свалились рваные голубые джинсы, длинные, почти до колен, белые шорты и два пуловера, между которыми я так и не смогла вчера выбрать и со злости запульнула все в шкаф.

— Ветрова Анжелика!

Ну вот… теперь голос тети звенел, а громкость зашкаливала настолько, что меня не покидало ощущение, будто Марину Олеговну слышно не то что на первом этаже, но и во дворе, а возможно, и за воротами.

— Сколько можно. — Женщина поднялась и, схватив вещи, которые практически висели на мне, кинула их мне под ноги. — Ты же девушка. Почти женщина. Будущая мать! Как ты можешь быть такой… такой… — Она взмахнула руками. — Я даже слов точных не могу подобрать, чтобы описать твое поведение. Ты пацан в юбке, хотя почему в юбке? — грустно улыбнулась тетя. — Ты же и не носишь их совсем. Еще и трагедию устраиваешь из-за того, что Андрей тебя бросил. Да любой нормальный мальчик хочет встречаться с девочкой, а не с таким же мальчиком!

— Все?

Мой голос дрожал, слова тети были обидными, но не настолько, насколько обидным был посыл. Мы ведь обе знали, какие слова не были произнесены вслух, но вертелись у тетушки на языке.

У меня они набатом крутились в голове: «Ты не девушка, в отличие от матери. Оксана была настоящей женщиной: утонченной, грациозной, мягкой, рассудительной, здравомыслящей, умной и, в конце концов, хитрой». Так всегда говорила про меня Марина, она искренне восхищалась своей невесткой, которая, несмотря на неудачный брак за плечами и наличие маленького ребенка, смогла женить на себе ее непробиваемого братца.

— Лика, девочка моя, я же тебе добра желаю, — мигом оттаяла тетя, видимо заметить скопившуюся влагу в уголках моих глаз, — ты же у меня такая красавица. — Она потянулась к моим волосам и стянула с них резинку. Светло-золотистые кудряшки рассыпались по плечам, закрывая мне весь обзор. Я быстро сдула с носа мешавшую прядь. Видимо, и это я сделала как-то не так… как-то не женственно, потому что тетя Марина в этот же момент заливисто рассмеялась.

— Паровозик ты мой! — Она щелкнула меня по носу. — Негоже скрывать такую красоту. Длиннющие-то какие отрастила.

— Если бы пошла с тобой в салон, как ты и настаивала, то они были бы во много раз короче, — фыркнула я, кажется, успокаиваясь.

Волосы были не то, что моим богатством, просто напоминанием о матери, образ которой с каждым прожитым годом словно тускнел в моей памяти. Я часто по долгу смотрела фотографии, специально выискивая незначительные мелочи в маминой внешности, которые с ходу и не заметил бы никто, а мне было теплее от того, что я знала о них.