— Где же мы будем спать? — ахнул Дятел, когда всё это увидел.

— Откуда я знаю? — фыркнула бабушка. — Мы вас не ждали.

Если она злилась, под горячую руку попадали все.

— Нормальные же были обои, — я оглядел ободранные стены.

— Нормальные? — бабушка воинственно вытаращилась на меня. — Ещё один! Это в моей молодости они были нормальные. А сейчас превратились в труху и рассадник тараканов.

— Я ни одного не видел, — сообщил Дятел. — Не думаю, что тараканы могут жить за обоями.

— Не думает он! Весь в мать! — накинулась на него бабушка. — А я одного прямо у тебя над кроватью прибила.

— А…а…а, — словно догадавшись о чём-то протянул Дятел. — Это он, наверное, к моей тумбочке подбирался. За Сникерсами охотился.

— За какими Сникерсами? — бабушка нахмурилась.

Дятел растерянно огляделся.

— Твоя тумбочка в моей комнате, — настороженно подсказала бабушка, и мы с ней вслед за ним отправились в её комнату.

Тумбочки стояли вряд под окном.

Дятел с горделивым видом выдвинул ящик своей и продемонстрировал нам три недоеденных Сникерса.

— Вот. Стратегические запасы на чёрный день.

— Ну всё, — сказал я. — Теперь тараканы переселятся в эту комнату.

Бабушка всплеснула руками и, невзирая на слёзные мольбы Дятла, отнесла шоколадки на кухню и выбросила в мусорное ведро. После чего сразу завела дежурную нотацию.

— Ну, что же это за наказание такое! Стараешься для вас, стараешься и никакой благодарности. Дай вам волю, вы и в свинарнике будете жить.

— Между прочим, — попытался сопротивляться Дятел, — свиньи — самые чистоплотные животные. Они валяются в грязи, чтобы охладиться в жару и защититься от насекомых. А ещё они никогда не какают, где едят. Ты знала?

— Ваня! — бабушка угрожающе наставила на него палец. — Предупреждаю. Ещё одно слово, и ты меня доведёшь. Скажи, Никита, как вы провели время?

— Хорошо провели. Работали.

— Отрадно слышать, что работать вам понравилось. Ещё Цицерон говорил, что тела юношей закаляются трудом. Так что с этого дня закаляться вы начнёте вот в этих стенах. Поработали на «дядю» и хватит. Бегом переодеваться. Готовьтесь обои клеить.

— Теперь будем работать на «бабушку», — хихикнул Дятел.

После лагеря он определённо осмелел. Но с бабушкой такое не прокатывало. Она тут же отвесила ему лёгкий подзатыльник, от которого его кудряшки весело подпрыгнули, и мы послушно отправились в ванную.

Горячей воды не оказалось. Пришлось мыться под ледяной, но мне это даже пошло на пользу — взбодрился и посвежел. Зато Дятел верещал, как поросёнок, и бабушка всё же вломилась к нему с подогретым тазиком и ковшиком.

Все эти недели, пока мы были в лагере, я частенько мечтал о возвращении в нормальные бытовые условия. Так, чтобы и вода из-под крана текла, а не ведром из бочки, и чтобы на завтрак горячие ароматные бутерброды, а не заветренная колбаса, и своя мягкая, приятно пахнущая чистым бельём кровать, и пара часов покоя за ноутом, а не отбой и подъём по команде Трифонова.

Но не тут-то было.

Папа с Аллочкой нам тоже не обрадовались. Аллочка выглядела заплаканной и обиженной, папа взмокший от пота, красный и злой. Как только они вошли, сразу погнал нас носить из машины рулоны, клей и валики. Аллочка с бабушкой напряжённо не разговаривали, папа переругивался с обеими, и мы, перетаскав всё по-тихому и стараясь не привлекать внимание, засели в ремонтируемой комнате в ожидании новых указаний.

С дороги доносился гул машин, наверху тявкала соседская собака, по ту сторону стены шумел холодильник. Мы снова были дома.

Я устроился на полу, где у меня раньше стояла кровать. Дятел уселся на подоконнике, упёрся лбом в стекло и, глядя на улицу, трагичным голосом произнес: