***

Казалось, она находится в заключении уже вечность. Из-за долгого голодания Тамара мёрзла, сил совершенно не осталось. Хотелось свернуться калачиком и уснуть навсегда.

Тот кусок, которым поделился щедрый сосед по загону, был давно уже съеден… самим соседом. Судя по выражению морды, он обиделся на пренебрежение к его угощению. Зато воды вдоволь. В поилку по узкому желобку стекал тонкий ручеёк, наполнявший её по мере опустения.

Единственное, что сейчас Тому трогало до глубины души – это упорство мутанта, с которым он отказывался признавать её едой. Смирившись со своим положением, она теперь добровольно чесала ему морду, которую зверь для удобства стал класть ей на колени.

Его скотская нежность и забота давали силы отгонять от себя всё чаще посещавшие мысли о самоубийстве.

Обессиленная Томка тихонько лежала в углу, в котором из-за щелей было больше свежего воздуха. Лежала рядом с ним, прижавшись к жирной спине, и грелась. Звериный живот начал снова издавать сигналы о потребности в еде, но пока чудовище мужественно, почти стоически игнорировало голод.

– Бедный Хрюша, – тихо произнесла она. За время нахождения в загоне он стал единственным вынужденным собеседником, который хотя бы делал вид, что прислушивается. – Ненормальный обед попался, правда?

Боров согласно хрюкнул.

– Долго они над нами издеваться будут? – фантазия нарисовала картину, как похудевший хряк начинает грызть её истощённый труп. От жалости к себе заплакала. Почувствовав, что соседка в печали и отчаянии, Хрюша потёрся головой о её колени. – Ты только подожди, пока я своей смертью умру, а потом ешь! – Вытирая слёзы, уговаривала зверя Томка.

Во сне Тамаре приснился огромный стол с едой. Тарелки со спасительной, зовущей, искушающей разнообразной вкуснятиной уходили за горизонт. Но безграничностью она не стала заморачиваться, сосредоточившись на том, что было в зоне досягаемости рук.

От радости и огромного счастья полились слюни. Еды много, и она так близко, а Тома – настолько голодная, что руки не знали, чего схватить первым. Жареная курочка с хрустящей корочкой, пахнущая чесноком, жаренная в масле картошка, холодец, гусь с яблоками, фаршированная рыба, колбасная и овощная нарезка, маринованные грибочки, огурчики и морковка, котлеты… От вожделения её затрясло!

Потянулась за тем, что стояло ближе всего, быстро схватила с тарелки кусок ветчины и, пока никто не заметил и не отобрал, засунула в рот, чтобы, не жуя, проглотить. Однако вместо желанного вкуса мяса рот заполнила противная горечь.

Тома попыталась отплеваться, но горечь упорно заливала рот. Чуть не подавившись, она проснулась и поняла, что горькую гадость ей заливают в горло наяву!

Она брыкалась, пыталась вырваться, смыкала губы, но две старухи, сморщенные, как печёные яблоки, держали её крепко и продолжали настойчиво вливать гадость.

Экзекуция завершилась, когда зелье оказалось в желудке.

«Кто они? Где же я? – судорожно пыталась разгадать головоломку Томка, разглядывая помещение. – Цвет стен тот же, значит, в том же месте. Значит, бабки в тряпках тоже подопытные?»

Стоявшая перед ней старая мегера со жгучими угольками-глазками разглядывала Тому с плохо скрываемой брезгливостью. Но Тому это не волновало.

«Меня мутант не сожрал, а ты и подавно подавишься!» – съязвила мысленно она, выдерживая колючий взгляд старухи.

Когда горечь во рту ослабла, Тому стало резко клонить в сон. Не в силах держаться на ногах, она опустилась на пол.

Разбудил незнакомый запах. Он был новым, неизвестным, приятным. То, что это запах еды, первым догадался живот, а не ум, но Тома была так слаба, что едва смогла повернуть голову.