Проснувшись, Беата смотрит в окно.

Черный пудель возник перед Тари в ответ на ее молитву.

Молитв у Тари было две, на все случаи жизни.

Первую: «Господи, пусть все будет хорошо!» – она всегда бормотала перед сном и сразу после пробуждения. Переход из сна в бодрствование и обратно казался ей не то чтобы по-настоящему опасным, но все-таки непростым моментом. Никогда заранее не знаешь, куда тебя на этот раз забросит, и как там будут обстоять твои дела, поэтому помолиться не помешает. Решать же, что такое «хорошо», а что – нет, Господь должен был самостоятельно. Тари ему доверяла, хотя не очень-то в него верила. А может быть, не «хотя», а именно поэтому. Ясно же, что вымышленные существа гораздо умнее реальных. Иначе какой в них смысл.

Вторую молитву: «Господи, скажи, что мне делать?» – Тари старалась использовать только когда окончательно заходила в тупик, то есть, далеко не каждый день. Думала: глупо получится, если в самом конце выяснится, что Бог все-таки есть, и при этом видеть меня уже не может, так я Его, бедного, заколебала.

Трудно быть рассудительным агностиком с буйным воображением. Но себя не выбирают.

Так вот, черный пудель появился сразу после молитвы номер два, насчет которой у Тари существовала твердая договоренность с собственным скептическим умом: то, что привлечет внимание сразу после ее вознесения, и следует считать правильным ответом. Фраза, сказанная кем-нибудь вслух, песенка из окна проезжающего мимо автомобиля, раскат далекого грома, граффити на стене, вывернувший из-за угла свадебный кортеж, аромат котлет из кухни соседнего ресторана, детский плач, упавшая с полки книга, перебежавший дорогу кот, телефонный звонок, попавшая в глаз соринка, обрывок старого плаката на рекламной тумбе – словом, все что угодно.

В обмен на согласие считать такого рода информацию ответом на вопрос ум получил право интерпретировать ее целиком на свое усмотрение. Как ни удивительно, эта договоренность обычно давала неплохие результаты. Найти мало-мальски вразумительный ответ удавалось далеко не всегда, зато развлечение было гарантировано. Уже хлеб.

Вот и сейчас, еще не дошептав про себя слово «делать», Тари почувствовала деликатное прикосновение к колену, опустила глаза, увидела большую черную кудлатую собаку, опознала в ней нестриженного королевского пуделя – не то чтобы она разбиралась в породах, просто у соседки по коммунальной квартире когда-то был точно такой же пес – и рассмеялась.

– Господи, – сказала она вслух, благо город был совершенно пуст по случаю холодного ноябрьского понедельника, – неужели Ты хочешь сказать, что я должна выгодно продать свою бессмертную душу?

Впрочем, вскоре Тари стало не до смеха. Потому что пудель явно не собирался превращаться в элегантного антропоморфного беса. Что, в общем, еще полбеды. Гораздо хуже, что его гипотетические владельцы так и не объявились, хотя времени догнать и призвать к порядку собаку у них было предостаточно.

При этом пес вел себя так, словно встретил наконец хозяйку своей мечты и теперь твердо намеревался грызть ее домашние шлепанцы долго и счастливо, пока к ним не придет Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. И не унесет, рыдая от жалости, то немногое, что останется от многострадальной обуви.

Приглядевшись, Тари увидела, что ошейник у пуделя имеется, хороший, добротный, из толстой кожи.

А вот поводка к нему не прилагалось. Не то оборвал, не то просто отстегнули. В самом центре города, где полно автомобилей и бесчисленных соблазнительных подворотен, куда так просто забежать, если хочешь потеряться, отличная идея, хозяева – молодцы.