Первая в его жизни война – русско-японская. Задумывалась как маленькая победоносная, а обернулась началом краха империи. Второй фронтовой опыт Корчак приобрел в годы Первой мировой войны, где врачи были поражены бессилием и моральным разложением царской санитарной службы. Не хватало лекарств, инструментов, дезинфицирующих средств и перевязочного материала. Бараки, которые должны были стать полевыми госпиталями, разваливались. Деньги, предназначенные на их ремонт, разворовывались. Взяточничество достигало огромных масштабов. Особой бесчестностью отличался российский Красный Крест, который наживался тогда на всем – на доставке провизии для больных, на лекарствах, на одежде. Миллионные счета, которые он выставлял, невозможно было проверить, потому что в конторах и на складах то и дело случались пожары, в них сгорали товары и счетные книги.

Однако вернемся к запискам Старого Доктора. В 1915 году ему 35 лет! К этому времени он уже достаточно известный писатель и педагог.

Писательская цепкость глаза и литературный дар лишь помогали находить отточенные формулировки. К ежедневной письменной фиксации наблюдений за детьми Януш Корчак призывал как родителей, так и педагогов, объясняя последним, что «иначе их жизнь будет промотана зря». Поразительно, Корчак, впрочем, как и Макаренко, никогда не писал строго научных трудов, не защищал диссертаций. Однако на их книгах защищены сотни, если не тысячи диссертаций.

Его педагогическая мысль отливалась не только в литературную форму. Януш Корчак обладал редким даром материализации педагогических идей, поскольку был, как сказали бы сегодня, блистательным менеджером образования, способным в сжатые сроки четко организовать работу детского учреждения с невероятно сложным контингентом воспитанников. Тому есть неоспоримое доказательство.

В 1915 году, получив трехдневный отпуск, Корчак отправился в Киев, в интернат для детей. Интернатом руководила Марина Фальская, которая с трудом справлялась с детьми, чье сознание искалечила война. «Визит офицера, поляка, известного писателя, приехавшего прямо с фронта, воспитателя, понимавшего педагогические проблемы как никто другой, стал переломным моментом для всех. За три дня пребывания в киевском интернате Корчак преобразил хаотическую жизнь его шестидесяти обитателей. Из случайного сборища агрессивных анархистов они начали превращаться в демократическое сообщество. В начале своего визита он был втянут в дело тринадцатилетнего мальчика, которого обвиняли в краже часов и грозили выгнать из интерната. С помощью проверенной на Крахмальной (улице, где располагался детский дом Корчака в Варшаве. – Прим. Е.Я.) методики товарищеского суда: свидетелей, обвинителей, адвокатов и судей, которых выбирали из воспитанников, – удалось доказать невиновность мальчика, а заодно дать понять детям, что их права здесь уважают. Он помог им организовать самоуправление. Предложил свою излюбленную идею – издавать собственную газету, показал, как это надо делать, сам написал вступительный фельетон, позже присылал статьи с фронта. Днем он проводил время с мальчиками: расспрашивал об их прошлом, о судьбах, печалях, мечтах, советовал, поддерживал, придумывал игры, которые позволяли им хоть на минуту забыть о действительности. За эти три дня Корчак заразил Марину своей педагогической страстью, указал ей цель»[1].

Человека, прошедшего через грязь и кровь войн, ежедневно и ежечасно наблюдавшего смерть, трудно представить педагогом-романтиком. Да Корчак таким и не был.