Доктор Корчак, живой, непосредственный участник и свидетель войн, революций и переворотов в Польше, знал, как вести себя педагогу, попавшему со своими детьми в водоворот истории. Его жизнь и судьба – образец самого трудного вида героизма – героизма повседневности.

Отдельная горячая проблема – формирование религиозной, национальной и культурной идентичности. Корчак всю жизнь творил педагогику в раздираемой внутренними противоречиями Польше, находящейся между советским молотом и нацистской наковальней, общественная атмосфера которой не была спокойной и благостной. Напротив – насыщенной страхами и предрассудками.

На него нападали все. Ортодоксальные евреи – за то, что он колонизирует детей. Поляки и ассимилированные евреи – за то, что без надобности прививает воспитанникам чувство еврейского самосознания, затрудняя их интеграцию в польское общество. Сионисты – за то, что не убеждал детей ехать в Палестину. Коммунисты – за то, что не призывал их бороться с капитализмом.

«На каком фонаре ты меня повесишь, когда устроишь свою революцию?» – спросил он своего бывшего воспитанника, активиста одного из леворадикальных движений.

Больнее всего он переживал критику от самых близких, ибо среди его сотрудников и выпускников, которые принимали активное участие в жизни интерната, естественно, были люди разных взглядов. Но мудрый Корчак сознательно дистанцировался от любых политических и идеологических установок в педагогике.

Знаменательно, что такой же принципиальной позиции – быть ни с теми и ни с теми – придерживался замечательный православный священник отец Александр Мень, о чем он сам говорил мне незадолго до своей трагической гибели.

Корчак был далек от узкоконфессионального подхода, но при этом признавал за каждым ребенком в соответствии с его семейными традициями право на выбор своего пути к Богу. Отсюда его заметки «Наедине с Господом Богом», которые имеют подзаголовок: «Молитвы тех, кто не молится». К слову сказать, книга «Как любить ребенка» неотделима от всех других произведений Корчака. Не случайно в эту книгу помещены еще «Право ребенка на уважение» и «Правила жизни».

По-настоящему понять и оценить ее глубину возможно лишь во взаимосвязи с ними. В целом его взгляды можно охарактеризовать как экуменические. Осознавая важность духовных потребностей у детей, он искал образцы для подражания в христианстве и иудаизме, у философов Востока, Древнего Рима, Греции, в теософских, антропософских, масонских доктринах – во всех этических системах, которые считают заботу о высших ценностях главным мерилом человечества.

В книге «Как любить ребенка» читаем: «Догмой могут быть земля, костел, отчизна, добродетель и грех, могут быть наука, общественно-политическая работа, богатство, борьба, а также Бог как герой, божок или кукла. Не во что, а как веришь (Выделено мной. – Прим. Е.Я.)». Последнее для педагога важнее всего. Корчак продолжает: «Я полагаю, корни многих неприятных сюрпризов в том, что одному дают десять высеченных на камне заповедей, когда он хочет сам выжечь их жаром своего сердца в своей груди, а другого неволят искать истины, которые он должен получить готовыми. Не видеть этого можно, если подходить к ребенку с “я из тебя сделаю человека”, а не с пытливым: “каким ты можешь быть человеком?”»[3]

С позиции ортодокса, которых немало среди неофитов последних лет, такой подход недопустим. В поисках свободы Корчак, пользуясь его же выражением, «не потерял в давке Бога». Ему в одинаковой степени были чужды и мещанское преувеличенное понятие о человеческой мощи, и властные речения прислужников, посредников, толкователей: «Приди ко мне, ибо только мой Бог настоящий». Доктор Корчак слишком хорошо понимал, что «есть разные истины: твоя, моя, его. Наши истины неодинаковы вчера и сегодня. А завтра и твоя, и моя истина будут другими».