История добрая, грустная, немного ироничная, но Ася умеет постоять за себя

ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ https://litnet.com/shrt/uLSi

24. Глава 24

Я кожей ощутила, как от Альберта начал исходить пьянящий, обжигающий жар.

Я знала, что такой насмешки он не простит, я знала, что после такого день рождения внука закончится максимально быстро.

Я сделала шаг в сторону, загораживая Альберта собой, и перехватила его за руку.

— Алёна, иди к столам. — Прозвучал над головой голос мужа, но я сильнее сдавила его пальцы.

— Альберт, мне надо тебе кое-что сказать.

Макс, оскалившись, смотрел на за этой пантомимой, понимая, что провокация удалась и от скандала отделяет условно хрупкая женщина, вставшая между.

— Алёна!

— Альберт, мне надо с тобой поговорить. — Ещё раз произнесла я тихо и толкнулась спиной в грудь мужа, потому что у меня перед глазами просто стояла картинка, как самыми первыми полетят ледяные статуи. Альберт просто снесёт их для того, чтобы оторвать кусок и втащить Максу по шее.

А напряжение тем временем росло такое, что искры между нами тремя заполняли пространство.

— Ну, поговорите, — усмехнулся Макс, понимая, что я не дам случиться скандалу. И наверно с его стороны было великодушно не залипать Альберта. Максим сделал шаг в сторону, обогнул нас, и я, развернувшись к Альберту, только приоткрыла рот для того, чтобы сказать, что он ведёт себя неподобающе, и вообще эта ситуация из ряда вон выходящая.

Но бывший муж не дал мне ничего произнести, перехватил больно за запястье и, сделав шаг вправо, резко затащил меня в одну из комнат отдыха.

— Ты что себе позволяешь? — Хрипло спросила я, глядя на мужа. А его вся злость, агрессия, которая должна была выплеснуться в этот момент, она сейчас была адресована только мне.

Я туго сглотнула, делая шаг назад, Альберт, оскалившись, спросил:

— А что это ты у нас в доброго самаритянина играешь? Надо же, встала грудью на защиту своего сосунка!

— Альберт, ты о чем? — Произнесла я, растерянно покачивая головой. Мне что, надо было сидеть и подсвистывать с трибун, чтобы ты здесь разнёс все к чёртовой матери, при этом наплевав на то, что здесь полный зал твоих инвесторов, клиентов, партнёров, наплевав на то, что здесь происходит, день рождения твоего единственного внука.

Но Альберт сощурился, сведя брови на переносице.

— Ой, ну давай тут, не заливай, ладно? О внуке она подумала, а когда ты с этим паршивцем на диване сидела, ты о внуке не думала?

— Ты сейчас что вообще несёшь? Ты какое право имеешь мне такое говорить?

— Я обычное право имею такое говорить, — надвинулся на меня муж, заставляя ещё сделать один шаг вглубь комнаты.

Я резко обернулась, осматривая пространство, поняла, что мы с ним заперты здесь вдвоём.

— Я все права имею, чтобы говорить так, вести себя так и поступать так, как хочу, и не тебе решать, что здесь уместно, а что неуместно, поэтому, если уж сердечко забилось при виде молоденького мажора, то давай ты не будешь это акцентировать настолько явно! — слова саданули меня, прошлись, острой бритвой по сердцу, перерезая хрупкие нити, которые до сих пор связывали меня и бывшего мужа.

Это все ложь, когда говорят, что разводишься, и все становится пофиг, как будто бы человек исчезает, умирает чисто у тебя в душе. Нет, это не так. Все равно, помимо злости и ненависти из-за того, что в социуме вы привязаны друг к другу посредством семьи, какие-то связи, нити, тонкие, паутинные продолжают связывать сердца.

Эти нити могут быть нитями благодарности, нежности, прошлой заботы.

А своими едкими фразами и колкостями Альберт ударил бритвой и перерезал все, оставляя моё сердце трепыхаться в пространстве.