Да я не сидела и сопли не вытирала.

Я просто не могла поверить в происходящее.

Как такое могло случиться в моей семье и со мной.

— И вообще, Ален, поднимись, вещи собери. Не хочу тратить на это время. Можешь даже составить сама документы на развод. Я все равно не смогу в ближайшее время этим заниматься. У меня слишком насыщенная жизнь для этого… — он говорил так, как будто бы отдавал мне приказы, и меня при каждом слове потряхивало.

Я покачала головой, облизала нижнюю губу, схватила себя за плечи…

Я хотела ему доверять до самого последнего дня, хотела быть рядом, дышать им, жить с ним одним делом, мыслями. А оказывалось, что после двадцати пяти лет брака…

Я с трудом встала с пола.

Медленно качнулась в сторону лестницы, прошла на второй этаж.

Я собирала его вещи, смотрела на идеально сложенные рубашки в чемодане.

А сама материла себя последними словами. Но наверное, так спасалась моя психика, чтобы не утонуть в горе.

И когда я спустила чемодан, оказалось, что это не шутка.

Он действительно уходил, он изменил, у него будет третий ребёнок.

А мне всю жизнь казалось, что он так обнимал меня сильно, потому что никого в жизни так больше не любил.

А теперь с чемоданом вещей я вдруг оказалась на пороге, и он стоял в дверях.

Я подняла на него заплаканные глаза и пожала плечами, постаралась выдать улыбку и тихо произнесла:

— Притворимся, что никто из нас не любил?

Я поняла, что буду это делать из самых последних сил.

3. Глава 3

Сейчас

Сколько времени надо, чтобы умерла любовь?

Кто-то говорит, что достаточно одного взгляда для того, чтобы любовь тут же загнулась в конвульсиях и перестала жить.

Кому-то необходимо десятки лет для того, чтобы понять, что любовь уже не дышит. Любовь в этом доме больше не живёт.

Кому-то недостаточно полгода для того, чтобы осознать — любви здесь больше нет.

Зина приехала буквально через пару дней с вопросом о том, где отец, а я, глядя в одну точку, сидя в толстой флисовой пижаме на диване, на этом дурацком честере, просто произнесла:

— Папа ушёл, папа больше со мной не живёт.

Мне кажется, вся злость была у моей дочери, но никак не у меня.

Зина рвала и метала, трясла меня за плечи и кричала, чтобы я взяла себя в руки.

Я была в руках.

Я была в себе.

Мне этого было достаточно для того, чтобы пережить первые несколько недель после его заявления о разводе.

— Беременная ходит! — спустя три месяца после развода, фыркнула Зина, глядя на меня сверху вниз.

Ей достался от отца упрямый подбородок, и вот эта искра в глазах. Циничная, недовольная.

— Пусть ходит, — безразлично пожала плечами я, разворачиваясь к Мите. Он сидел за маленьким чайным столиком и раскрашивал рисунки.

— И что? Ты ничего даже не скажешь.

— Ну что мне тебе сказать? — Обернулась я к дочери. — Предлагаешь мне тоже сходить забеременеть от кого-нибудь?

— Мам, ты хотя бы вообще понимаешь, что происходит?

— Зинаида… Я впервые в жизни как раз-таки понимаю, что происходит. Твой отец меня разлюбил. Такое случается, это надо просто принять.

— Ни черта это не надо принимать. Мама, вы столько лет в браке. Ты что, надеешься на то, что все так гладко и закончится?

— Да, я на это надеюсь. Мы взрослые люди. Цепляться за ноги мужика, который пнул, я уж точно не буду.

— Да причём здесь это? Ты представляешь, что это просто наглая девка.

— Она не девка, — перебила я дочь и опустила глаза.

Я это узнала уже после.

Я узнала о том, что это не девка. Ей было тридцать пять, у неё были каштановые волосы, и она была беременна от моего мужа, и он её вывел в свет, как только документы о разводе оказались в суде.