— Настя, если вся эта программа затевается только для того, чтобы узнать что-то о разводе одного из бизнесменов нашего города, то однозначно нет, я не буду ходить и трясти грязным бельём. Если эта программа затевается для того, чтобы пригласить одного из блогеров нашего города и уже с ним провести эфир, я могла бы над этим подумать. В любом случае, мне нужно знать ответ исключительно на этот вопрос, а уж говорить о разводе или нет, я это решу в эфире.

Настя ненадолго замолчала, тяжело вздохнула.

— Я поняла. Я постараюсь поговорить с представителем канала и узнать, какие же цели все-таки преследуются.

— Да, я была бы тебе очень благодарна. И держи руку на пульсе. Мне кажется, запуск методички для подписчика не пройдёт ровно и гладко. Обязательно что-то случится.

— Да я и так держу руку на пульсе. Ален, не переживай, вроде бы все уже готово, прогревы запущены, так что нам остаётся только работать.

Положив трубку, я тяжело вздохнула и посмотрела за окно. Накрапывал мелкий дождь. Из-за этого сырость вокруг стояла просто невозможная.

В полдень позвонил Гордей, сказал, что заедет на обед, и, появившись буквально через полчаса на пороге дома выдал:

— Мам, а я понять не могу. Вы с папой совсем разосрались?

Я вскинула бровь и посмотрела на сына так пристально для того, чтобы он понял, что на такие темы я разговаривать не намерена.

— Я просто, конечно, ни о чем таком не знаю, но между нами, девочками, — хохотнулся сын, — он сегодня на утреннем собрании вообще жесть какой злой. Мне кажется, если бы у него под рукой стоял какой-нибудь кристалл, он бы его разбил в звёздную пыль. Вот серьёзно. Он так долбил ладонью по своей папке с документами, что мне казалось, трещина пойдёт по столу аж до меня.

— Он на тебя ругался или как? — только уточнила я, глядя на сына, склонив голову к плечу.

— А, нет-нет, — Гордей, скинул куртку, быстро разулся, дёрнул свои здоровые тапки и, качнувшись ко мне, поцеловал в висок. — Это у него, в принципе, такая практика по утрам орать на всех сотрудников. Я просто в курсе, что он приезжал недавно, потому что как раз спрашивал, чем ты сейчас занята и не помешает ли он своим приездом тебе. И поэтому мне показалось, что, видимо, разговор прошёл не в самых лучших тонах.

— Я не знаю, зачем твой папа приезжал, потому что я из этого разговора ничего не поняла. Но вместе с тем мне интересно было бы твоё мнение. Ты что, вместе с сестрой считаешь, будто бы я здесь затворница?

Гордей, дойдя до кухни, медленно обернулся и пожал плечами.

— С чего ты взяла?

— Ну, ваш отец просто так тщательно мне доказывал, что я здесь с ума схожу, а по факту узнать об этом он ни от кого, кроме вас, не мог.

— Да нет, глупости какие-то, — махнул рукой Гордей и тут же открыл холодильник. — Ооо! Борщик. Я не думаю, что он действительно так считает. Или кто-то из нас с Зиной проговорился об этом. Мне кажется, просто он сделал какие-то неверные выводы, основываясь тупо на том, что, ну, ты реально как бы не выбираешься в свет, и все.

Я прошла за сыном, перехватила у него из рук кастрюльку, поставила на плиту, выдернув тарелку из кухонного гарнитура, стала наливать суп.

После обеда Гордей разомлел и совсем расслабился, поднял на меня глаза, лёжа на диване, и произнёс:

— Я, может, останусь?

— Оставайся. Конечно. Сегодня Митю привезут.

Гордей заулыбался, племянника своего он любил, обожал и всячески баловал. Митя был тем самым ребёнком, которого все просто облизать были готовы, такой нахоленный всеми, налюбленный мальчик, и поэтому, когда Зина припарковала машину возле гаража, я даже через в приоткрытое окно в кухне услышала вопль: